ПРОФСТАНДАРТ_Отзыв на 2-ю версию:
«Уважаемые коллеги!
Изучила Вашу версию внимательнейшим образом. Кроме того, была и остаюсь экспертом первого стандарта, который сейчас висит на сайте СФУ. Далее, выступала, как вы знаете, по каждому разделу первой редакции Вашей версии в Москве на совещании в апреле. Что могу сказать теперь, по зрелом размышлении и после знакомства с динамикой редакций?
Изложу по степени важности.
1. Текст этой версии первоначально был очень вторичным, следовал логике и даже формулировкам первого стандарта; теперь же он обрел свой язык, хотя во многих случаях вторичность все равно проглядывает. Это все равно не другой стандарт, это – видоизмененный первый. Как эксперт, проводящий официальные экспертизы подлинности и заимствований, могу утверждать это с полным основанием.
2. Чем же отличаются эти два текста? Стратегически они отличаются ракурсом взгляда на профессию. Чтобы не путаться, присвоим им условные названия: первый – стандарт СФУ+Работодатели (сокращенно СФУ-Р), второй – стандарт МГЛУ+НГЛУ.
3. Во-первых, это взгляд на профессию переводчика — и в стандарте СФУ-Р он из перспективы будущего профессии, а во втором стандарте – МГЛУ-НГЛУ – это взгляд из прошлого. Первый предполагает динамику, второй постулирует статику. Мне самой – а я с 1976 года в профессии – как-то милее чистый переводчик. Который текст на одном языке превращает в текст на другом языке. Но жизнь идет! И чистого переводчика уже нет, функции его расширились, и лишь в редчайших случаях не содержат никакой примеси. Локализация, транскреация – это все наше; наша профессия видоизменяется и у нее большие перспективы развития. Если же смотреть из прошлого и все это исключать, то перспективка-то скукоживается! Машинный перевод сегодня благодаря созданию искусственного интеллекта сделал гигантский скачок вперед (кстати, его очень активно в мире запрашивает военная сфера, и если у нас в России это еще не так, то скоро будет так). Между тем, оба стандарта допускают – и правильно делают! – существенное расширение семиотического диапазона профессии, включая в сферу перевода наряду с живыми вербальными языками, также и жестовые языки. Для меня как лингвиста здесь кроется серьезное противоречие: если основная цель вида профессиональной деятельности – «Обеспечение межъязыковой межкультурной коммуникации», то почему жестовый язык сюда включен, а транскреация или же управление качеством перевода – нет, хотя они отвечают той же цели?
4. Во-вторых, это разница в представлении о структурной стратификации (а можно сказать – и структурной матрице профессии). Авторы первого стандарта СФУ-Р, в отличие от автором второго (МГЛУ-НГЛУ) включают в профессию не только собственно перевод, но и его технологическую поддержку (III,3.1), и – что еще важнее – управление качеством перевода (III, 3.4). И то, и другой – важнейший прорыв в современном взгляде на любую профессию. Коллеги, ведь именно оба эти компонента позволили совершенно на новом, не в пример прежним, более эффективном уровне организовать перевод во время Олимпийских игр в Сочи в 2014 году! Ведь впервые в истории олимпийского движения у нас в России менеджерами по площадкам, где мы вели перевод, работали люди с переводческими навыками! Впервые – и факт этот не нашел еще своего достойного освещения – лингвистические службы НОК России прислушались к мнению практикующих переводчиков и снабдили мобильные кабины Интернетом, и при закупке оборудоваия советовались , и впервые допустили переводчиков на все соревнования, обеспечивая тем самым качество перевода. После этого успешного опыта нашей страны, где именно мы, Россия, сказали первое слово в профессии, просто нелепо и непатриотично отказываться от включения в профстандарт трудовых функций «Технологическая поддержка переводческой деятельности» и «Управление качеством перевода», ведь на этом пути мы добились уникальной слаженности работы и высокого качества перевода в дни Сочи-2014 (переводчикам было сделано всего одно нарекание, причем неофициально).
5. В-третьих, — и для данного инновационного документа под названием профстандарт это, возможно, ключевая вещь – ракурс взгляда на профессию у авторов первой версии СФУ-Р исходит из представлений рынка труда, а ракурс авторов версии МГЛУ-НГЛУ – из представлений преподавателей университетов. Эта разница в ракурсе отчетливо проявилась уже на апрельском совещании в МГЛУ где коллектив экспертов состоял в подавляющем большинстве случаев (за двумя исключениями) из вузовских преподавателей, которые вслух подчеркивали, что, по их мнению, профстандарт должен легко «конвертироваться» в образовательный стандарт и быть удобным для преподавателей (!) Причем собраны были деканы, завкафедрами, директора – то есть не переводчики и не работодатели. Более того, обсуждающие, критикуя первую версию стандарта, в качестве довода против него выдвигали соображение, что это «работодатели, бюро переводов пытаются сделать стандарт под себя». Коллеги, да, именно так! Рынок, экономика, народнохозяйственная польза должны быть решающими в определении облика стандарта профессии, а никак не вузы. Как ни обидно (я в вузе преподаю 40 лет), но, согласитесь, противоестественно, если нам экономика скажет: «Дайте нам вот таких специалистов!», а мы ответим: «Нет! Мы лучше вас знаем, какие вам нужны специалисты, берите вот таких!» А именно так мы и пытаемся поступить, настаивая на том, что версия 1 никуда не годится, и надо принять версию 2.. Версия СФУ-Р тем и хороша, что ее разрабатывали почти исключительно только работодатели; и пусть у них не все формулировки складные, зато взгляд верный. Обращаюсь ко всем дорогим моему сердцу коллегам-преподавателям – из Москвы, Нижнего, Курска, Архангельска, Чебоксар, Томска, Владивостока, Перми и т.п.! Нам всем неприятно, когда интеллектуальная роль регулятора уходит из рук. Но сейчас это надо допустить сознательно. Думаете, почему я в числе экспертов, а не в числе разработчиков профстандарта? Ведь в формировании ФГОС по переводу я принимала активное участие… Я не в числе разработчиков стандарта, потому что считаю для себя безнравственным не только писать, но и влиять на создаваемый работодателями текст. Я знаю, что вы скажете. Вы скажете, что вы не только преподаватели, но и переводчики, поэтому знаете, чем сегодня живет профессия. Нет! Переводчик для меня – это тот, кто большую часть рабочего времени переводит, а меньшую – преподает; и не вчера и когда-то раньше переводил, а сегодня переводит и является сегодня флагманом профессии. В вузах такие люди редки, и поэтому профстандарт, порожденный вузами, для меня нонсенс. Я сейчас по сути на половину руководитель, на четверть – преподаватель, и лишь остаток – переводчик, так что писать стандарт профессии права не имею. Советовать – да, но и только.
6. Назову еще одно замечание относительно проекта стандарта МГЛУ-НГЛУ, хотя оно и не среди основных. Я говорила о нем на апрельском совещании в МГЛУ, но, к сожалению, моя претензия сохраняется. Оно касается применения тематического принципа (перевод научных и научно-популярных текстов; перевод публицистических текстов), который не отвечает современному представлению о профессии переводчика. Классификацию эту ввел в начале позапрошлого XIX века известный культуртрегер Фридрих Шлейермахер, затем она попала в советское вузовское обучение на рубеже 20-30 гг XX века, но ни тогда, ни потом не связана была с переводом как деятельностью, поскольку в профессии переводчика ни такое разграничение, ни такие профессиональные подразделения не встречаются. Однако традиционно в вузах России даже в начале нашего XXI века бытовали предметы «публицистический перевод» и «научно-технический перевод», тогда как рынок вовсю запрашивал либо дискурсивный подход (скажем, умение переводить любые устные и письменные тексты юридической сферы), либо текстотипологический (умение переводить рекламный текст, каталоги выставок, гастрономические экскурсии, спортивные пресс-конференции и т.п., то есть стихийно созданные и практикуемые человеком типы текста). При современном деятельностном подходе к обучению профессии мы не можем включать в стандарт трудовые функции касательно одних типов текста, и не включать другие, притом что в перечне действий, умений и знаний нет существенной разницы. Никакой работодатель не заказывает текст, используя упомянутую градацию – это делает облик стандарта дополнительно ориентированным на вузовские традиции, не совпадающие с современными запросами на коммуникацию.
7. Замечание последнее – и ударное, важное очень – относительно социального перевода. Совершенно правильно он в проекте стандарта МГЛУ-НГЛУ выделен отдельно, и это недочет стандарта первого (СФУ-Р), и не случайно: на рынке он пока практически не представлен. Друзья, в сфере социального перевода я работала и иногда работаю сейчас. Там нет разграничения никогда на устный социальный и письменный социальный перевод, в отличие от «чистых» классических видов перевода: социальный переводчик обязан переводит устно последовательно, синхронно, по телефону, дистанционно, письменно. Кроме того, есть две особенности, которые не учтены в стандарте 2: 1) Недостаточно для перевода в социальной сфере знать «рабочие языки на профессиональном уровне» — это уникальная разновидность перевода, где надо знать еще и диалекты и социолекты данного языка (молодежный слэнг, воровской жаргон, арго и т.п, да и все «птичьи» языки – тоже); и «жанрово-стилистические особенности типов переводимых текстов», названные для письменного социального перевода, тоже недостаточны – главное: знание периферийных явлений языка; 2) еще одна неотъемлемая функция социального переводчика не учтена: он обязан уметь выступать в качестве «двойника» своего клиента, вести за него переговоры или просто беседу, пояснять его поступки и действия. Возможно, это не включено потому, что авторы проекта и здесь выступают в качестве сторонников чистого понятия «переводчик» – а здесь так не получится, это новый облик профессии: служить временами переводчиком смыслов, а временами – коммуникативным двойником. И это неотделимо; без этого умения социальный переводчик гроша ломаного не стоит, поверьте! Попробуйте переводить людей с ограниченными возможностями или для них (имею опыт!), и вы поймете, что перевод у вас будет обязательно перемежаться замещенной коммуникацией. И нет специального дяди, который поможет переводчику вести такую смешанную коммуникацию.Таким образом, если мы ориентируемся на перевод как профессиональную деятельность, то 3.2.10 и 3.2.11 надо объединить, а также добавить умения..
Пока ограничусь этим кратким отзывом. Позже, возможно, напишу более подробную версию.
Мое предложение – объединить усилия и, вернувшись в первой версии, дополнить ее ценными наработками по социальному и по военному переводу из 2-й версии, и создать единый текст.
Непросто, но осуществимо.
Тогда профстандарт переводческой отрасли наконец-то появится, что отвечает динамике профессиональной жизни. А шатание между двумя вариантами эту динамику тормозит.
Да и обиды здесь неуместны. Мы ведь, коллеги, для одной и той же страны работаем. Она называется Россия, и мы хотим, чтобы в нашей стране все стало по уму.
Ирина Алексеева
9 июля 2019 г.