Широкий спектр исследований по изучению когнитивных процессов, сопутствующих общению людей, принадлежащих к разным лингвокультурным сообществам, позволяет говорить о становлении когнитивной парадигмы в теории межкультурной коммуникации (Б. Д. Гудков, В. И. Карасик, О. А. Корнилов, В. В. Красных, О. А. Леонтович, Ю. С. Степанов, Е. Ф. Тарасов, С. Г. Тер- Минасова и др.). Когнитивное направление всё настойчивее выдвигается на ключевые позиции и в изучении перевода, который рассматривается сегодня как один из видов межкультурной коммуникации.

Основой когнитивной направленности изучения межкультурной коммуникации, и в том числе перевода как её разновидности, являются междисциплинарные исследования, изучающие мышление человека и его познавательную деятельность по освоению окружающего мира (когнитивная психология, психолингвистика, гносеология, когнитивная лингвистика, когнитивная антропология и др.). В западной литературе этот комплекс научных дисциплин получил название cognitive studies (когнитивная наука), в российской традиции в употребление вошёл термин когнитивистика. Важной составляющей когнитивной направленности в изучении межкультурной коммуникации являются также исследования, связанные с рассмотрением роли этносоциокультурного фактора в речевом поведении человека (этнолингвистика, культурная антропология, антропологическая лингвистика и др.).

Идеи Ф. Боаса, Э. Сепира, Б. Уорфа, будучи развитием и дальнейшим углублением лингвофилософских воззрений В. Гумбольдта, ещё в начале ХХ века привлекли внимание учёных к проблеме взаимозависимости и взаимообусловленности мышления, культуры и речевого поведения, тем самым в значительной степени определив ход исследований в области когнитивного аспекта речевой деятельности. Г. Б. Пальмер отмечает, что авторы теории лингвистического детерминизма во многом предвосхитили целый ряд ключевых положений современной когнитивной лингвистики. Так, Б. Уорф первым обратил внимание на решающую роль грамматики в восприятии человеком окружающего мира. Используя положения гештальтпсихологии, он изучал такие вопросы, как альтернативное структурирование визуальных сцен, специфику грамматических форм и значений, количественные и пространственные отношения, отражённые в лексике1. Идеи, во главу угла поставившие взаимоотношения языка, культуры и мышления, оказали значительное влияние не только на лингвистические исследования, но и на другие области гуманитарных знаний, в том числе и на теорию межкультурной коммуникации.

Большая роль в становлении когнитивистики принадлежит гештальтпсихологии, в рамках которой обработка сенсорной информации, поступающей из внешней среды в мозг человека, рассматривается как процесс создания образа (гештальта) того или иного объекта действительности. Этот образ применяется для оценки ситуации, в которой возникла задача, при этом субъект автоматически достраивает перцептивную ситуацию, внося в неё «субъективно необходимые элементы в соответствии с собственным пониманием данной ситуации»2.

Значительный вклад в развитие когнитивистики внёсли исследования видного представителя американского необихевиоризма Э. Толмена, который на основании экспериментов с крысами пришёл к выводу о том, что стимулы, поступающие из внешней среды в организм, перерабатываются в особые структуры, в соответствии с которыми организм ориентирует своё поведение. Эти структуры учёный назвал когнитивными картами (cognitive maps).

Важное значение для становления когнитивной направленности изучения речевой деятельности имеет гипотеза Ж. Пиаже о понимании когнитивного развития человека как последовательности этапов в развитии сенсомоторного интеллекта. Решающую роль в развитии интеллекта Ж. Пиаже отводит языку — только на базе овладения языком, пишет учёный, обогащается и трансформируется мышление, язык передает индивиду «неисчерпаемый потенциал идей, которые заново строятся каждым индивидом по модели, выработанной в течение многих веков предыдущими поколениями»4. Несмотря на высокую оценку роли языка в когнитивном развитии человека, Ж. Пиаже подчёркивает его «вторичность»: язык является частью более широкого контекста — контекста, подготовленного разными стадиями сенсомотороного интеллекта5.

Новый поворот в исследовании когнитивных процессов, задействованных в речевой деятельности, связан с именами видных представителей американской психологической школы, оформившейся в пятидесятых-шестидесятых годах прошлого столетия (Дж. Брунер, Дж. Мандлер, Дж. Миллер, У. Найсер, Г. Саймон и др.). Человек начинает рассматриваться как коммуникационная система с «входом» (input) и «выходом» (output) определённого объема информации6. Значительный интерес для понимания когнитивной составляющей переводческого процесса представляют идеи, высказанные Дж. Миллером, в частности, в его работе «Магическое число семь.». Учёный проводит мысль о том, что при проходе через «коммуникационную систему», каковой является мыслительная сфера человека, информация претерпевает изменения — существует значительная вариабиль- ность информации, которая вводится в систему и та, что предстаёт на выходе6. Эти мысли Дж. Миллера предвосхитили ключевые положения коммуникативноинформационной и семиотической теорий перевода.

Психологические исследования в области познавательной деятельности оказали большое влияние на развитие лингвистических направлений. Примечательным в этом отношении, отмечает E. Wanner, является факт междисциплинарного сотрудничества Н. Хомского и Дж. Миллера в написании работы Handbook of Mathematical Psychology (1963), в которой они предложили прототипическую модель предложения, обозначив отношения между системами лингвистических средств и тем когнитивным механизмом, который требуется для того, чтобы реализовалась та или иная модель речевого высказывания .

В шестидесятые годы широкую популярность приобретает генеративная модель речевой деятельности Н. Хомского, в соответствии с которой речевое высказывание рождается как превращение некой глубинной структуры в поверхностную с помощью серии трансформационных операций. По мысли Н. Хомского, поверхностная структура, в вербальном выражении представленная субъектом и предикатом, напрямую связана с физическим сигналам, глубинная же структура, в основе которой лежит «универсальная грамматика» (Universal grammar), носит более абстрактный характер и представлена системой двух пропозиций, которые не вербализованы, но взаимодействуют таким образом, чтобы выразить значение предложения8. Идеи Н. Хомского и его последователей легли в основу трансформационной теории перевода, в рамках которой переводческий процесс понимается как преобразование (трансформация) языковых единиц исходного языка в языковые единицы языка перевода. Согласно трансформационной модели процесс перевода осуществляется в три этапа: 1) производная структура оригинала возводится к ее ядерной структуре в исходном языке; 2) осуществляется переход от ядерной структуры языка оригинала к аналогичной ядерной структуре языка перевода; 3) ядерная структура в ПЯ преобразуется в производную в соответствии с нормой и узусом этого языка .

Значительный вклад в развитие когнитивного направления в изучении речевой деятельности внесли идеи Ч. Филмора, заложившие основы фреймовой семантики. Вслед за Ч. Филмором, термин «фрейм» стал использоваться исследователями не только для обозначения единицы репрезентации знания (М. Минский)10, но и как инструмент лексической, грамматической и текстовой семантики. Фрейм, в понимании Ч. Филмора, «образует особую организацию знания, составляющую необходимое предварительное условие нашей способности к пониманию тесно связанных между собой слов»11. Некоторые фреймы, полагает

Ч. Филмор, являются врождёнными, в том смысле, что они естественно и неизбежно возникают в процессе когнитивного развития каждого человека, другие же усваиваются из опыта или обучения12.

Большое значение для развития когнитивного аспекта теории межкультур- ной коммуникации имеют взгляды видных представителей когнитивной лингвистики Р. Лангакера и Дж. Лакоффа. Для понимания когнитивных процессов, происходящих в сознании человека при взаимодействии с окружающим миром, Дж. Лакофф предложил понятие идеализированных когнитивных моделей (ИКМ) ментальных структур, посредством которых мы организуем наше знание о мире. Учёный различает четыре основных вида ИКМ: 1) пропозициональные модели (специфицируют элементы, определяют их признаки и отношения); 2) образносхематические модели (специфицируют схематические образы); 3) метафорические модели (представляют собой отображения пропозициональных или образносхематических моделей одной области на соответствующие структуры другой области); 4) метонимические модели (модели одного или более из описанных выше типов с дополнительной функцией, связывающей один элемент модели с други- ми)13. В соответствии с концепцией Лакоффа, источником абстрактного мышления является способность людей к концептуализации сенсорной информации, получаемой из внешней среды.

Р. Лангакер выдвинул гипотезу о когнитивных доменах (областях) как о структурах, с помощью которых в сознании человека организованы знания об окружающем мире. В соответствии с теорией Р. Лангакера, человек обладает определённым набором врождённых знаний, составляющих базовые домены, к которым относятся: способность различать цвет, звук, вкус, запах; тактильные, пространственные и временные ощущения; подверженность определённым эмоциям и т. п. Человек обладает также когнитивными способностями, которые соотносятся с базовыми доменами и являются основой для возникновения концептов15. Р. Лангакер полагает, что доступ к концептам и концептуальным системам обеспечивает лексическая единица. Домен, который та или иная лексическая единица активизирует, эксплицирует содержание соответствующего концепта16. Однако многие исследователи считают, что информация может эксплицироваться как вербально, так и посредством других семиотических систем, например, через определённый тип поведения, но в любом случае «доступ к концептуальным структурам является только косвенным»17. По образному выражению Ю. С. Степанова, концепты могут «парить» над концептуализированными областями, «выражаясь как в слове, так и в образе или материальном объекте»18.

Изучая ментальные процессы, учёные неизбежно сталкиваются с проблемой культурной обусловленности когнитивного развития человека. Так Дж. Лакофф придерживается позиции, согласно которой когнитивные системы людей, говорящих на разных языках, отличаются друг от друга способами концептуализации действительности. Существование альтернативных концептуальных систем обусловлено фундаментальной человеческой способностью к концептуализации опы- та19. Дж. Брунер, выделяя язык в числе важнейших факторов, влияющих на познавательную деятельность человека, тем не менее, приходит к убеждению, что индивидуальное развитие человека во многом зависит от культурных условий, в которых он вырос20. М. Коул и С. Скрибнер признают, что в ходе проводимых ими межкультурных исследований было выявлено достаточно много связанных с культурой различий в перцептивном поведении людей: например, при восприятии человека, идущего по лестнице в профиль, африканские дети считали, что этот человек — калека; корову в профиль рисовали с четырьмя рогами и т. п.21 Интересны в этом плане эксперименты М. Кэрролл, не только выявившие культурные различия в восприятии пространственных отношений носителями английского и немецкого языков, но и показавшие, что существующие чёткие преференции в структурализации знаний об окружающем мире во многом опосредованы языком: вербальное выражение пространственных отношений определяется характерными особенностями языковых систем22.

Рассмотрение когнитивного аспекта речевой деятельности находит широкое освещение в работах российских исследователей (А. Г. Баранов, О. А. Корнилов, Е. С. Кубрякова, А. А. Леонтьев, Ю. А. Сорокин, Ю. С. Степанов, Е. Ф. Тарасов, Л. О. Чернейко и др.), что даёт основание говорить о российской школе когнити- вистики. Отличительной чертой российских исследований является пристальное внимание к культурной обусловленности когнитивных процессов, что делает эти работы особенно значимыми для теории межкультурной коммуникации и перевода как её разновидности.

Под влиянием междисциплинарных исследований в области когнитивистики в переводоведении сегодня интенсивно разрабатывается когнитивная модель перевода (В. Н. Комиссаров, В. И. Хайруллин, М. Я. Цвиллинг и др.). На передний план выдвигается мысль о том, что процесс перевода на всех этапах носит эвристический, подчас интуитивный характер, связанный с последовательным выбором из целого ряда возможностей разного типа. Однако в основе эвристических операций, направленных на выбор инварианта перевода, лежат сложные когнитивные процессы, связанные с оперированием знаниями различного типа . Интуиция переводчика опирается на его профессиональные знания, умения и навыки. В то же время она может подсказать переводчику более быстрые, неожиданные и весьма успешные решения сложных переводческих проблем. Интуитивность перевода — это лишь одна сторона проявления профессиональной компетенции переводчика24. Таким образом, процесс перевода предстаёт как сочетание строго логических, алгоритмизированных операций и интуитивно-эвристических действий. Иными словами, непредсказуемые озарения, догадки, ассоциации, имеющие место при переводе, основаны на тезаурусе когнитивного опыта переводчика25.

Значительный интерес для исследования когнитивного аспекта перевода представляет собой проблема организации и функционирования знаний в процессе перевода. Как показывает переводческая практика, успешность межкультурного общения, опосредованного переводом, в значительной степени обусловлена наличием определённой общности знаний коммуникантов, принадлежащих к разным лингвокультурным общностям. Исследуя природу связей культурных и когнитивных факторов в переводе, В. И. Хайруллин приходит к выводу о том, что «высказывания в переводе структуируются на основе определённых когнитивных схем»26. Автор полагает, что для решения переводческих задач в первую очередь важны способы структуирования знаний, которые отражают взаимосвязи между первостепенными в когнитивном плане категориями: материальный объект (живой и неживой), пространство, время и действие26.

Во многих российских исследованиях, связанных с проблемами межкультурной коммуникации, в качестве единицы представления знаний рассматривается концепт, определение которого отличается вариативностью. В самом общем плане концепт может быть определён как идеальная единица ментального пространства. В последние годы особенно интенсивно развивается направление, связанное с исследованием культурных концептов (С. Г. Воркачёв, О. А. Леонтович, Д. С. Лихачёв, В. И. Карасик, Г. Г. Слышкин, Ю. С. Степанов, И. А. Стернин и др.). Культурные концепты понимаются как «символически насыщенные знаки определенной культуры27. Н. Ф. Алефиренко отмечает, что культурный концепт представляет собой синергетическую по своей сущности субкатегорию, образованную разными семиотическими системами — языком и культурой28. Теория культурных концептов, как справедливо полагает Г. Г. Слышкин, даёт прекрасные возможности для построения качественно новых представлений о процессе коммуникации как совокупности апелляций к различным концептам.

Для переводоведения проблема специфики культурных концептов и национальных концепто- сфер представляется особенно актуальной, поскольку вписывается в контекст одной из самых сложных переводческих проблем — проблемы передачи культурно специфической информации исходного текста средствами иного языка.

Подводя итог краткому обзору концепций, лежащих в основе когнитивного направления в изучении межкультурной коммуникации и перевода как её разновидности, отметим, что когнитивный подход к изучению пространства переводческого процесса обладает значительным потенциалом в объяснении механизмов постижения и передачи смысла иноязычного текста при переводе. Поскольку изучение переводческого процесса, как показало развитие науки о переводе, требует привлечения данных и методов целого ряда научных дисциплин, то существует необходимость выработать единое направление исследований, имеющее по своей природе синергетический характер. Появление значительного числа исследований, ставящих во главу угла изучение перевода с позиций когнитивистики, свидетельствует о том, что в последние годы происходит становление когнитивной парадигмы в переводоведении.

Когнитивный подход к исследованию различных видов вербальной коммуникации в силу своей междисциплинарности способен объединить разносторонние исследования перевода (лингвистические, психолингвистические, лингвокультурологические, лингвосемиотические и т. п.) в единую самостоятельную научную дисциплину с чётко обозначенным объектом и предметом исследования.

лингвокультурный мышление когнитивный речевой

Примечания

1. См.: Palmer, Gary B. Toward a theory of cultural linguistics / Gary B. Palmer. — Austin, 1996. — P. 12.

2. Баксанский, О. Е. Современный когнитивный подход к категории «образ мира» /

3. О. Е. Баксанский, Е. Н. Кучер // Вопр. философии. — 2002. — № 8. — С. 53.

4. См.: Толмен, Э. Когнитивные карты у крыс и человека / Э. Толмен // Хрестоматия по истории психологии / под ред. П. Я. Гальперина, А. Н. Ждан. — М., 1980. — С. 65.

5. Пиаже, Ж. Психология интеллекта / Ж. Пиаже // Избранные психологические труды. — М., 1969. — С. 212-213.

6. См.: Piaget, J. Language within cognition / J. Piaget // Language and Learning. — Camb., Massachusetts, 1980. — P. 167.

7. См.: Miller, G. A. The magical number seven, plus or minus two: some limits on our capacity for processing information [Электронный ресурс] / Miller, G. A. — Режим доступа : http//wwr.musanim.com/miller.

8. См.: Wanner, E. Psychology and linguistics in the sixties / E. Wanner // The making of cognitive science / W. Hirst. — Camb. Univ. Press, 1988, 1990. — P. 145.

9. См.: Chomsky, Noam. Language and Mind / Noam Chomsky. — N.Y., 1972. P. 29.

10. См.: Комиссаров, В. Н. Современное переводоведение / В. Н. Комиссаров. — М., 1999. — С. 161.

11. См.: Минский, М. Фреймы для представления знаний / М. Минский. — М. : Энергия, 1979.

12. Филмор, Ч. Фреймы и семантика понимания / Ч. Филмор // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. — М., 1988. — С. 54.

13. Там же. — С. 65.

14. См.: Лакофф, Дж. Женщины, огонь и опасные вещи : Что категории языка говорят нам о мышлении / Дж. Лакофф. — М., 2004. — С. 157-158.

15. Там же. — С. 365-366.

16. См.: Langacker, R. W. Grammar and Conceptualization / R. W. Langacker. Berlin ; N.Y., 2000. — P. 2.

17. Там же. — P. 4-5.

18. Лебедко, М. Г. Время как когнитивная доминанта культуры / М. Г. Лебедко. — Владивосток, 2002. — С. 89.

19. Степанов, Ю. С. Константы : Словарь русской культуры / Ю. С. Степанов. — М., 2001. — С. 75.

20. См.: Лакофф, Дж. Женщины, огонь и опасные вещи. — С. 437.

21. См.: Брунер, Дж. Психология познания (за пределами непосредственной информации) / Дж. Брунер. — М., 1977. — С. 377.

22. См.: Коул, М. Культура и мышление / М. Коул, С. Скрибнер. — М., 1977. С. 119.

23. См.: Carroll, M. Deistic and intrinsic orientation in spatial descriptions : a comparison between English and German / M. Carroll // Cognition and Culture. — Amsterdam, etc., 1993.

24. См.: Комиссаров, В. Н. Когнитивные аспекты перевода / В. Н. Комиссаров // Перевод и лингвистика текста. — М., 1994. — С. 20-21.

25. См.: Комиссаров, В. Н. Интуитивность перевода и объективность перево- доведения / В. Н. Комиссаров // Язык. Поэтика. Перевод. — М., 1996. — С. 99.

26. См.: Цвиллинг, М. Я. Когнитивные модели и перевод : (к постановке проблемы) / М. Я. Цвиллинг // Перевод как когнитивная деятельность. — М., 2003. — С. 23.

27. Хайруллин, В. В. Лингвокультурологические и когнитивные аспекты перевода : автореф. дис. … д-ра филол. наук В. В. Хайруллин — М., 1995 С. 14.

28. См.: Карасик, В. И. Транслируемость концептов / В. И. Карасик // Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста. — Волгоград, 2003. — С. 17.

29. См.: Алефиренко, Н. Ф. Синергетика культурного концепта и знака в системе языка и тексте / Н. Ф. Алефиренко // Культурные концепты в языке и тексте. — Белгород, 2005. — С. 11-12.

30. См.: Слышкин, Г. Г. От текста к символу / Г. Г. Слышкин. — М., 2000. — С. 24-25.

Размещено на Allbest.ru
…