Откуда берутся отрасли http://expert.ru/ural/2015/07/otkuda-berutsya-otrasli/

Лингвистические услуги часто фигурируют в топах мировых рейтингов как отрасль, имеющая сильные предпосылки к устойчивому долгосрочному развитию. Бюро трудовой статистики США прогнозирует рост отрасли с 2010 по 2020 год на 42%. В 2012 году исследовательская компания Common Sense Advisory оценила мировой рынок переводческих услуг в 33,5 млрд долларов, средний темп роста последних лет — 6 — 7% в год.

Рост на отечественном переводческом рынке (точнее сказать, на рынке переводов в паре с русским языком) много активней: до 2013 года он был уверенно двузначный — молодая отрасль по-прежнему в стадии формирования. При этом внимание внешнего делового сообщества к этой сфере очень невелико.

Реклама

Объем русскоязычного сегмента переводов в 2013 году оценивался, по данным translationrating.ru, в 627 млн долларов. Оценка приблизительная, скорее представляющая нижнюю границу возможного объема — оговаривает источник. Приходится верить: основанный в 2011 году самарцем Константином Дранчем translationrating.ru — единственный формализованный отраслевой аналитический бюллетень. Официальной статистики нет, публичные альтернативные оценки тоже отсутствуют.

Российский рост замедляется, оценка 2014 года — «всего» плюс 10%. Для становящегося рынка это мало, поясняет Дранч, в «естественных» условиях должно быть больше. Причины замедления, действительно, внешние, связанные, как и везде, с геополитикой. Рынок переводческих компаний сильно задевают санкции — замораживаются или отменяются поставки иностранного оборудования, сворачиваются инвестпрограммы.
Взросление

В последние годы в отечественной переводческой сфере происходят важные изменения: отрасль институализируется. Появление того же translationrating.ru — чем не фактор внутреннего осознания?

Основной процесс здесь — консолидация компаний и формирование структуры рынка. Не вдаваясь в подробности, грубо назовем ее трехуровневой: московские центры — региональные бюро — фрилансеры.

Большие московские переводческие компании живут за счет тендеров: они участвуют в заказах правительства и крупных компаний. Например, крупнейшая отечественная компания «Янус» обеспечивала лингвистическое сопровождение Олимпийских игр в Сочи, а скоро предстоит чемпионат мира по футболу. Бывают тендеры от крупных компаний: скажем, холдинг проводит масштабную закупку оборудования, и ему необходимо обеспечить локализацию документации. В компаниях, работающих на таких заказах, как правило, есть юристы, специализирующиеся на конкурсной документации, их задача — выиграть заказ. При этом наличие в штате переводчиков вовсе не обязательно.

Региональные бюро на такие проекты обычно не замахиваются. Если они и принимают участие, то в качестве субподрядных организаций. Эти организации, как правило, больше работают в поле, обслуживают интересы своего региона и розничного рынка.

Тяжелее всего приходится отечественным фрилансерам: когда до них по цепи сверху докатывается конечная работа, объем гонорара оказывается крайне невелик. А работать напрямую с заказчиком может позволить себе только именитый специалист. Да, удивляются иностранцы, по всему миру переводчики жалуются на невысокие доходы, но у конечных переводчиков-фрилансеров в России доходы особенно низкие. На Западе посредников меньше.

Вторая черта становления отрасли — самоконтроль. Качество услуг — проблема давняя. Сейчас рынок позволяет экономить на переводе: масса народу согласна работать за маленькие деньги. Так как барьеры входа на рынок низкие, не уменьшается численность демпингующих дилетантов. Это рушит цены, дискредитирует услугу в целом. «Вот, скажем, какой-то самозваный “специалист” продает свою работу за три копейки. Заказчик смотрит — ошибка на ошибке. Конечно, он решает, что услуги перевода не к чему: дочка-школьница не хуже поможет. В результате подтверждается давний стереотип — считается, что все, кто знает язык, могут переводить»,— сетуют специалисты.

Однако в последние два-три года в переводческой сфере стал складываться институт независимой экспертизы. Сначала стихийно. Директор Санкт-Петербургской высшей школы перевода РГПУ им. Герцена Ирина Алексеева вспоминает, например, один из первых больших проектов — обращение в 2013 году администрации Югры с просьбой о ревизии качества перевода официального сайта на иностранные языки. С тех пор школа стала постоянно получать заказы на экспертизу переводов и переводчиков как от властей, так и от бизнеса.

Есть движение к формализации в вопросах качества. Например, в отрасли все чаще стал подниматься вопрос о необходимости сертификации переводческих компаний и отдельных услуг: причем речь идет о стандартах как управления (ISO 9001), так и специальных отраслевых. «Компания или отрасль растет и в какой-то момент достигает зрелости. Если к этой стадии ее бизнес-процессы не формализованы, то она быстро зайдет в тупик: на этом уровне эффективность сложно оценить умозрительно, необходимы четкая измеряемость и повторяемость», — заверяет переводчик и аудитор, основатель Agency for Certification, Localization Management & Information Design Александр Лик.
Базис

Еще одной важной вехой в становлении переводческой отрасли в России стало появление всеохватной специализированной дискуссионной площадки в 2010 году: тогда впервые прошла международная переводческая конференция Translation Forum Russia (TFR), с тех пор она проводится ежегодно и побывала в разных городах нашей страны. А задумано это мероприятие в Екатеринбурге, его идейный вдохновитель и бессменный организатор — директор Бизнес-бюро Ассоциации переводчиков Елена Кислова.
Директор Бизнес-бюро Ассоциации переводчиков Елена Кислова: «Профессиональное общение очень важно»
— Елена Анатольевна, в каком виде сегодня существует отрасль?

— В стране насчитывается около 1,5 тыс. переводческих компаний. Не стоит забывать, что с русским языком работает Украина, где существует примерно 600 компаний, а также чуть менее двухсот русскоязычных переводческих компаний действует в Казахстане. В Екатеринбурге — всего около 40 бюро, но, по моей оценке, из них нормально работающих не более 15.

Первые переводческие компании появились в начале 1990-х. Наша компания образована в 1994 году. В начале 2000-х отрасль получила серьезный импульс к росту. В какой-то момент профессия стала модной, едва ли не романтической (в реальности, как вы понимаете, все гораздо прозаичнее), к тому же многим она до сих пор кажется совсем несложной. Многие вузы быстро переориентировались на подготовку переводчиков. Как результат, мы получили приток плохо подготовленных людей с дипломами. В отрасли сложилась высокая конкуренция. Новые компании продолжают появляться, но теперь это, скорее, результат внутреннего развития переводческого рынка: фрилансеры переходят в разряд бюро.

— С чем работаете?

— Крупнейший сегмент — локализация программ и в целом все, что связано с ИТ. В первую очередь софт для бизнеса.

— Но есть ведь отечественные разработчики. Причем многие из них заявляют, что в своих сегментах теснят импорт.

— Да, наши разработчики становятся все заметнее. Вот только обслуживают они, как правило, потребности «тяжелых» промышленных отраслей: добычу ископаемых, оборонку, энергетику. А новые отрасли, которые стали оформляться в последние 20 — 25 лет и развиваются высокими темпами (частная медицина, индустрия встреч — организация конференций и конгрессов, фитнес-велнесс и т.п.), мало кто замечает. Местных разработчиков программного обеспечения для этих отраслей у нас до сих пор нет. Посмотрите на всевозможные системы бронирования, регистрации, системы для отелей и ресторанов — все программы иностранные.

— Но это вопросы «федерального значения». А что в регионах?

— Большой пласт нашей работы — технические переводы. Структура заказчиков тут совпадает с контуром экономики: понятно, откуда в стране большой заказ на переводы для нефтяной и газовой отраслей. А в нашем регионе это, конечно, промышленность: металлургия, машиностроение, энергетика. Скажем, один из крупнейших проектов последних лет на нашем рынке — совместное российско-немецкое предприятие «Уральские локомотивы», мы долго работали над локализацией всей технической документации для этого проекта. Ранее были проекты локализации документации для Енисейской ТГК (ТГК-13). А одним из моих первых и любимых проектов была работа с птицефабрикой «Свердловская», пять лет с 1995 года, когда возникла необходимость трансформации ее из советской в современную рыночную. Это был наш местный флагман пищевой промышленности: после успеха «Свердловской» остальные предприятия птицепрома стали постепенно вписываться в мировой контекст.

Но заказ на технический перевод обеспечивает не только промышленность. В последние годы динамично растет спрос со стороны отраслей потребительского сектора. Крупным проектом в сфере торговли и услуг стало строительство торгового центра ИКЕА-Мега в Екатеринбурге. Мы обеспечивали лингвистическую поддержку, было очень много работы устной и письменной: до сих пор помню, сколько кубометров торфа вывезли со строительной площадки.

К тому же сегодня город стал заметным международным конгресс-центром — пошла в рост индустрия встреч. Возникла необходимость в переводе конференций. Поэтому сфера устного перевода у нас в регионе трансформируется. Когда наша территория впервые открылась для иностранцев, людей, прилично знающих иностранные языки, было очень мало, и большой сегмент работы устных переводчиков составляло сопровождение всевозможных переговоров и частных бизнес-встреч. Сегодня этот вид работы уходит — общая языковая грамотность бизнеса и власти растет. Зато увеличивается заказ на синхронный перевод — лингвистическое сопровождение лекций, семинаров, конференций.
Сообщество

— Как пришла идея форума?

— Переводчик работает, грубо говоря, как «псих-одиночка» — это профессия индивидуалистов. Притом что никто не отрицает — профессиональное общение очень важно. Но в отрасли почти не возникает естественных условий для общения. Поэтому хотелось собрать всех вместе: чтобы люди могли узнать друг друга, обменяться опытом и т.д.

Первую отраслевую конференцию мы провели в Екатеринбурге в 2009 году, это был региональный форум. По удивительному совпадению в тот же год подобная конференция-семинар прошла в Самаре. Я расценила это совпадение как свидетельство определенной степени формализации, которой отрасль достигла к тому моменту. С Самарой мы сразу решили объединиться, а потом привлекли коллегу из Санкт-Петербурга — так сложился оргкомитет из трех фирм, родивший идею всероссийской переводческой конференции — TFR.

Первый общероссийский TFR, проведенный совместно, также состоялся в Екатеринбурге. Мероприятие выстрелило: люди съехались из 60 городов от Калининграда до Южно-Сахалинска и из 20 стран, всего около 320 участников. На следующий форум, который мы организовали в Петербурге, собралось уже около 500 человек. Третий форум провели в Казани в 2012 году: это был год перед Универсиадой, и нам виделось очень важным пойти туда, поскольку казанским переводчикам вскоре предстояло работать на крупном международном событии. В Казани участников собралось еще больше, чем в Петербурге. Переводчики даже два автопробега организовали в Казань: с Урала и из Москвы. В 2013 году TFR состоялся в Сочи — там готовилась Олимпиада; кстати, все эти годы олимпийский оргкомитет работал с нами очень плотно — принимал участие во всех форумах.

В 2014 году мы вернулись в Екатеринбург: мне, как организатору, дома комфортнее. Правда, в 2014 году собралось меньше участников — чуть более 350 человек из 45 городов, всего представлено было десять стран. Не было ни Украины, ни Белоруссии, зато были специалисты из США, Канады, Австралии, Финляндии. Отчасти виновата сложившаяся непростая геополитическая обстановка, но, я думаю, что во многом меньшая численность участников связана с тем, что к нам в Екатеринбург непросто и недешево летать. И проживание, кстати, у нас дорогое.

— Команда организаторов не менялась?

— К сожалению, в 2013 году мои партнеры прекратили участие в качестве соорганизаторов. Я их понимаю: TFR некоммерческий проект, а сил требует очень много. Хотелось бы объединить передовые компании отрасли, чтобы они стали спонсорским ядром мероприятия. Шаг в этом направлении мы сделали в 2014 году — генеральным спонсором TFR стала компания «Логрус», один из российских лидеров сегмента локализации программного обеспечения и компьютерных игр.

Кстати, нашему примеру последовали днепропетровские коллеги: сначала они активно принимали участие в работе TFR, а в 2013 и 2014 годах провели свое мероприятие Ukrainian Translation And Interpretation Conference в Киеве.
Среда

— Каковы черты минувшей конференции?

— Мы хотим быть всеохватывающим общеотраслевым мероприятием, чтобы каждый переводчик, какова бы ни была его специализация, нашел для себя у нас что-то полезное. Поэтому в 2014 году на форуме были очень сильные секции, каждая из которых фактически являлась отраслевой мини-конференцией: отделение аудиовизуального перевода, вопросы переводческого постдипломного образования, специальная «не-конференция» для фрилансеров и другие. В том числе у нас были «брендированные» совместные секции: секция технических писателей Гипербатон от Яндекса, форум по локализации от Globalization and Localization Association.

При этом основной посыл во внешний мир у нас остается прежний. Мы хотим донести до людей, что переводы — это полноценная профессиональная отрасль, самостоятельный бизнес, приносящий прибыль. Но до сих пор перевод почти не принимается во внимание ни отечественными деловыми и экономическими изданиями, ни бизнес-сообществом в целом. Так, в 2014 году мы много говорили о том, что следует различать на уровне официальных классификаторов и каталогов профессий разные виды перевода, поскольку каждый из них требует специальных знаний и подготовки. Вспомните, в английском языке существует два разных слова: interpreter — устный переводчик, и translator — тот, кто работает с текстами. У нас же всех валят в одну кучу.

— Общество не воспринимает переводчиков всерьез?

— Мы много говорим о внутреннем созревании отрасли за последние годы, и TFR — один из признаков такого становления. Но ведь нужно и внешнее восприятие. У нас нет даже своего кода в Общероссийском классификаторе видов экономической деятельности: нас либо в бытовых услугах населению учитывают, либо в секретарских, либо еще как-то. А это интеллектуальная услуга, которая может очень дорого стоить заказчику, если к ней относиться несерьезно. В странах Европы, например в Германии, есть даже специальный вид страхования от ошибки перевода: мало ли, как можно ошибиться в работе, и какие могут быть последствия этой ошибки — скажем, большой контракт сорвался. Такие последствия ни сам переводчик, ни бюро возместить не смогут. Наши страховые компании ничего подобного для переводческой отрасли не предлагают. Что взять с «секретарши»? И это еще одно доказательство, что мы в нашей стране до сих пор не признаны как отрасль.

А санитарные нормы? На Западе очень жестко: пять часов устной работы в день — максимум. А мы до сих пор живем по стереотипам: мол, вам, переводчикам, соображать не надо, подумаешь, слова переводить, а давайте, вы еще гостей и на вечернем приеме посопровождаете. Про концентрацию внимания, про то, что с речью человек теряет очень много энергии, мало кто из заказчиков думает, а то еще и возмущается, когда мы начинаем отстаивать необходимые условия для качественного труда. Я понимаю, воспитание заказчика — это часть формирования рынка, тоже наша работа. Надеюсь, этот этап мы скоро преодолеем.