УДК  80:81ʹ1.2                                                                                 

А.Н. Злобин

(Мордовский государственный

университет им. Н.П. Огарева)

 В статьи отражены результаты комплексного ретроспективного изучения причин деформации концепта «Благодарность», ставшей причиной когнитивного диссонанса при выражении  этикетной, мотивированной, вербальной благодарности реальному адресату, и эксплицируется негативное влияние ее проникновения в межъязыковую коммуникацию.

Ключевые слова: благодарность, когнитивная лингвистика, концепт, ретроспективный дискурс, экстралингвистические факторы, когнитивный диссонанс, концептная натяжка.

A. Zlobin

(N.P. Ogarev Mordovia State University, Saransk)

THE CONCEPT “GRATITUDE” DISTORTION AND ITS REFLECTION IN INTERLINGUAL COMMUNICATION

Abstract. The article presents the results of a complex retrospective study of the reasons for the concept “gratitude” distortion, which causes cognitive dissonance in expressing etiquette, reasoned and verbal gratitude to a real addressee; the negative impact of the concept “gratitude” distortion on interlingual communication is described.

Key words: gratitude, cognitive linguistics, concept, retrospective discourse, extra-linguistic factors, cognitive dissonance, concept misformation.

Важнейшим объектом исследования в когнитивной лингвистике является концепт, в нашем случае концепт «Благодарность», как ментальная сущность, которая имеет имя в языке и отражает культурно-национальное представление человека о мире. Концепт это концентрат культуры и опыта народа, как бы сгусток культурной среды в сознании человека. Но, с другой стороны, «концепт – это то, посредством чего человек сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее» [1]. Поэтому концепт нельзя рассматривать как сугубо языковое явление, ибо немаловажной является его культурная сторона.

«Благодарность» как социально — культурное явление, в котором отражается национальный менталитет, запечатлевается национально-культурная специфика, по праву входит в поле научного исследования как концепт. Он исследуется нами с точки зрения когнитивной лингвистики, лингвокультурологии и транслатологии.

Актуальность настоящего исследования определяется, с одной стороны, возрастающим интересом к явлениям межъязыковой и межкультурной коммуникации и к национально специфическим картинам мира и, с другой стороны, недостаточной изученностью концепта «Благодарность» в ретроспективном дискурсе, представляющем собой «специфический ментально-когнитивный процесс, предполагающий реконструкцию речевым субъектом фактов и обстоятельств из сферы прошлого. Основной отличительной особенностью ретроспективного дискурса служит то, что эксплицированная в нем картина мира всегда является фрагментом уже пережитой и ушедшей в прошлое фикциональной / нефикциональной действительности» [2. С.175]. Использование же термина «диахронический дискурс» нам представляется менее удачным, так как методологически «исследование обычно идет в направлении от современного состояния к более раннему, тогда как ретроспективный дискурс предполагает постепенное продвижение вглубь истории, восстановление картины мира сознанием предшествующих эпох» [3. С.8].

Об актуальности темы работы свидетельствует и повышенный интерес к данной проблематике со стороны пользователей интернета, которые пытаются осмыслить причины деформации концепта «Благодарность» в русской картине мира на различных форумах.

Целью работы является комплексное ретроспективное изучение концепта «Благодарность» как структурно и содержательно сложного многомерного вербализованного мыслительного конструкта человеческого сознания в русской культуре, что позволит установить причины его деформации и эксплицировать ее отражение в межъязыковой коммуникации.

Материалом для данной работы послужили лексикографические (толковые, этимологические, фразеологические и переводные словари), текстологические, культурологические и интернет — источники.

Для выяснения причин деформации концепта «Благодарность» обратимся к ретроспективному дискурсу, который, как уже отмечалось, предполагает  постепенное продвижение вглубь истории, восстановление картины мира сознанием предшествующих эпох.

Как известно, «Благодарность»  (от «благодарить»)  это  чувство признательности за сделанное добро, например за оказанное внимание или услугу, а также различные способы выражения этого чувства, в том числе и официальные меры поощрения (например «объявление благодарности»). К этому следует добавить, что благодарность сложное чувство, возникающее на базе эмоциональной и рациональной оценки происходящего, выражение которого сильно ритуализовано. Адресатом благодарности могут быть не только конкретные люди, но и общности людей (например, предки) и неперсонифицированные сущности: мир, Бог.

В лингвистике выражение благодарности рассматривается как особый речевой жанр (устойчивые композиционные и стилистические особенности высказываний на данную тему). Благодарность может иметь различные характеристики, в числе которых:

• прямая и косвенная благодарность
• ритуальная (этикетная) и эмоциональная (лично значимая)
• мотивированная и немотивированная
• вербальная и невербальная
• благодарность реальному адресату и благодарность высшим силам [4.].

В рамках нашего исследования мы обратимся к ритуальной/этикетной, мотивированной, вербальной благодарности реальному адресату, к выражению которой с раннего детства родители приучают своих детей. То же самое делается при изучении иностранного языка и перевода с него. Именно благодарность побуждает людей быть отзывчивыми, приходить на помощь, делать добро друг другу. Она объединяет, порождает взаимоуважение, дружбу и любовь между людьми.

Рассматривая языковую репрезентацию концепта, мы установили, что в русском языке имеется несколько слов для выражения благодарности, и каждый человек может выражать ее по-своему, например, «благодарю» или «спасибо». Но на вопрос, почему  употребляется то или иное слово для выражения благодарности, как правило, затрудняются ответить. Поэтому мы и обращаемся к ретроспективным аспектам концепта «Благодарность». Поскольку все лучше познается в сравнении, то для более глубокого понимания причин деформации вербальной характеристики благодарности в русском языке привлекается аналогичный  концепт «Dankbarkeit» в немецком языке.

Имеющиеся дефиниции благодарности не являются единственной составляющей словарной статьи, несущей важную информацию о слове.  Уточнить изменения, происшедшие в концептуальной сфере «Благодарность» могут помочь и зафиксированные в словарях этимологические данные.

Согласно данным из  «Этимологического словаря  Г. А. Крылова» глагол «благодарить» происходит от русск. «благо + дарить», «дар»; «благо» – общеславянское слово со значением «добро», глагол «дарить», как и существительное «дар», тоже являются общеславянскими. Предположительно, глагол «благодарить» это  калька др.-греч. εὐχαριστέω «благодарить, быть благодарным», εὐχάριστος «благодарный»; из εὐ «хорошо; благо, хорошее» + χαρίζομαι «делать приятное, дарить» [5.].

Доминирующим средством выражения благодарности в настоящее время выступает лексема «спасибо». По данным этимологического словаря М. Фасмера, В. И. Даля и Д. Н. Ушакова, а также различных Интернет-ресурсов лексема «спасибо» возникла в результате сращения двух слов: «спаси» и «Богъ». Впервые слово «спасибо» было зафиксировано в 1586 году в словаре-разговорнике, изданном в Париже, и стало одним из проявлений хороших манер и правил приличия. Однако, хотя история русского «спасибо» и насчитывает уже порядка пяти столетий, широкоупотребительным оно стало только в XX веке. В прежние времена вместо него чаще использовались такие его синонимы, как «благодарю», «благодарствуйте» и другие [6.]. Причины этого мы и пытаемся установить в дальнейшем с помощью восстановления картины мира сознанием предшествующих эпох.

Соответствием русс. «Спасибо» и «Благодарю» служит нем. «Danke». Это личная форма глагола danken 1 лица ед. числа. Глагол «danken» в этимологическом словаре Пфайфера, имеет основное значение «выражать благодарность» [7.]. Нем. «danken» образовался от существительного «Dank». Проведенный анализ этимологических данных слов, репрезентирующих концепт русс. «Благодарность» и нем. «Dankbarkeit» выявил имеющиеся количественные расхождения их вербальных характеристик, которые до определенного момента имели имплицитную форму.  Для выяснения факторов, повлекших за собой имеющиеся в синхронии изменения необходимо продолжить рассмотрение ретроспективных аспектов концепта «Благодарность».

Стоит обратить внимание на тот факт, что в эпоху Российской империи до Февральской революции и провозглашения республики в 1917 году Временным правительством, по своду законов общество разделялось на несколько сословий: дворяне, духовенство, городские обыватели, сельские обыватели. Как известно, дворяне были самым привилегированным и самым образованным, и, разумеется, самым воспитанным сословием, безупречно владеющими этикетом, в том числе и рассматриваемой нами этикетной вербальной благодарностью. Дворянское общество отличалось соблюдением определенных правил речевого этикета, таких как «обращение к собеседнику, приветствие, знакомство, прощание, извинение», в том числе и «благодарность» [8.].

Вербальное выражение благодарности также было регламентировано в сословном обществе. Дворяне выражали её с помощью слов: «очень (премного) благодарен», «признателен», «мерси». Крестьяне (сельские обыватели) в свою очередь  выражали благодарность барину с помощью слова «благодарствую». Слово «спасибо» для выражения благодарности было в тот период на периферии лексикона выражения благодарности. Нетрудно убедиться в том, что концепт «Благодарность»  отражал тогда языковую картину мира в конкретный исторический период.

Последовавшие затем первая русская революция, Первая мировая война и февральская революция 1917 г. закончилось Октябрьским переворотом 25-26 октября 1917 г. под воинственным лозунгом «Мы тот, мы старый мир разрушим до основанья, а затем, мы наш, мы новый мир построим…». В результате постепенно с приходом к власти большевиков сословия упраздняются вместе с их строгими регламентами.

Печальной иллюстрацией к этому периоду служат произведения известного русского писателя советского периода М. Зощенко, в которых он описал умирающую, уходящую, ускользающую прежнюю жизнь, мир, в котором нет места «цветущей сложности», «очаровательной бесполезности», «любви», «красоте» и прочим старорежимным вещам. Автор показывает целую галерею уходящих типов. Среди них интеллигентный тип, которому случилось жить на переломе двух эпох, бессильный перед  реальными силами, вышедшими на арену истории.  Распыление, гибель, исчезновение становится итогом их жизни. Огромные изменения произошли в это время. «Социальные идеи в значительной мере покачнули и ниспровергли прежний быт. … Наступившая революция стала создавать новый быт… Об этом свидетельствуют строчки из произведений писателя: «Жил человек, и вдруг все в жизни показалось ему жалким и ненужным. Все лучшие человеческие качества, как, например, благородство, гордость, тщеславие, показались смешной забавой и бирюльками. И вся прелесть прежнего существования, (в том числе и прежнее вербальное выражение благодарности), стала смешной и даже оскорбительной … На смену им приходит «организованное упрощение», не жизнь, а борьба за жизнь, почти биологическое выживание» [9. С. 12-13].

С этого момента и начинается разрушение российского государства и искоренение или глубокая деформация прежнего уклада жизни во всех сферах. Под влиянием указанных выше экстралингвистических факторов начал деформироваться и концепт «Благодарность».  Вместо привычных слов благодарности люди все чаще и чаще стали использовать слово «Спасибо» в ответ на оказанное добро или услугу, как бы подсознательно просили для человека защиты, (т.е. блага, добра), таким образом, оберегая его от страшных реалий жизни, начавшейся после 1917 года. Впоследствии деформация концепта «Благодарность» приобрела необратимый характер, поскольку слово «спасибо» почти полностью вытеснило прежнее «благодарю» и даже «обросло»  градуальными производными типа «Большое, огромное спасибо» и т.п.

В связи с изложенным выше можно сделать вывод о том, что причиной деформации вербальных характеристик концепта «Благодарность» стали именно рассмотренные выше экстралингвистические факторы.

Влияние экстралингвистических факторов имело место также в нацистской Германии, где отмечались большие изменения в языковой картине мира, но в отличие от России деформация там не приобрела необратимый характер. Что касается концепта «Dankbarkeit» в немецком языке, то, как установлено, никаких изменений в нем не наблюдалось.

Отмеченное выше негативное влияние экстралингвистических факторов стало причиной возникновения когнитивного диссонанса при выражении благодарности. Правда в современной коммуникации о нем довольно редко задумываются, что, тем не менее, создает серьезные проблемы. Об этом свидетельствуют материалы интернет —  форумов, участники которых все чаще задаются вопросом: Что означает слово «Спасибо»? А точнее, откуда оно взялось и каков его первоначальный смысл? В качестве примера можно привести следующие разные по оценке ответы: «Спасибо: нареч. сокращ. Спаси Бог! благодарю, благодарствую, награди тебя богород.». Слова «спасибо» раньше не было в русском языке. Были слова «Спаси Боже». Эти слова человек говорил в знак благодарности, наравне со словами «Храни Господь, Благодарю и проч.». Все эти слова означали пожелания истинного добра, заботы о тебе Бога. Теперь же «спасибо – это абстрактное выражение признательности» [10.].

«У меня всегда было неоднозначное отношение к слову «спасибо», наиболее распространённому при общении между людьми, но отношение это было ранее больше на уровне чувств, чем сознания. Но вот недавно пришло и осознание того, что это слово является словом паразитом, занесённым в наш язык с определённой целью.  Слово паразит – это слово с двойным смыслом. Первый смысл – это тот смысл, который нас ПРИУЧИЛИ считать правильным. Второй смысл – это смысл, заключённый в корневой основе слова, действующий на уровне подсознания. Нас приучили к тому, что слово «спасибо» – это выражение благодарности и пожелание того, чтобы человека охранял Бог. Но если бы это было на самом деле так, то вместо этого слова в языке могло появиться и другое, что-то вроде «хранибо» или «дарибо». Однако в язык было внедрено именно «спасибо», а не что-то другое. Может, в этом была какая-то скрытая цель? И кто мог внедрить в язык это слово? Общение людей представляет собой обмен энергией… Если же человек не желает расходовать СВОЮ энергию на благодарность, он перекладывает это на БОГА, то есть говорит «СПАСИБО». Такой способ благодарности – это энергетический вампиризм со стороны того, кому оказывают внимание или услугу» [11.].

«Учитывая то, как часто мы произносим слово «спасибо», поражает масштаб психолингвистического программирования населения страны на безропотное подчинение тому, кто стоит рангом выше. И учитывая этот масштаб, нет надежды на быстрое искоренение этого паразитизма из нашей жизни. Неужели же у нас нет надежды, что хотя бы наши дети освободятся от этого паразитирующего элемента нашего языка и вырастут свободными личностями с собственной силой воли? Всё, на самом деле, не так уж безнадёжно. Оказывается, русские люди давно нашли противоядие от этого пожелания. Люди, чувствующие в такой «благодарности» угрозу своей личности, стали в ответ говорить: «НЕ ЗА ЧТО», тем самым, разрушая тот образ, который вложен в эту «благодарность». Но элемент вампиризма при этом сохраняется. Люди же, объединённые общими интересами, могут договориться между собой о том, чтобы употреблять вместо слова «СПАСИБО» другие слова признательности… [12.].

«Спасибо» или «Благодарю»? «Замечательный вопрос. Как-то не задумываемся, когда в повседневной жизни выражаем благодарность этим прекрасным словом «СПАСИБО«. Только действительно, произнося это слово, не задумываясь об его смысле. Но я верю, что такие слова, добрые, теплые, сердечные, искренние, благодарные обладают магическими свойствами. Да и как иначе… Без этих слов мы не представляем уже и своей жизни, общения. «Спасибо» замечательное слово и давайте произносить его чаще с искренней благодарностью – к нам эта благодарность, здоровье и добрые пожелания и прибудут!» [13.].

БЛАГОДАРИТЕ, А НЕ СПАСИБУЙТЕ. «Не говорите людям – спасибо!  Мало кто из живущих в современных городах знает, что обычное и привычное  – слово «спасибо», в глубинке воспринимается хуже ругательства. Действительно, спасибо означает – Спаси Бог! Резонно у людей возникал вопрос  – от чего спасать, да и с какой стати. Поэтому на «спасибо» отвечали – не за что (то есть  – я ничего плохого не сделал тебе, чтоб меня спасать) или, «пожалуйста». То есть «спасибо» равносильно ситуации — к примеру, вы в магазине взяли товар, а  вместо оплаты говорите – «Бог заплатит за меня» [14.].

Вполне очевидно, что среди представленных мнений доминирует отрицательное отношение к деформации вербальных характеристик концепта «Благодарность». Причина этого повторим, конечно же, не происки врагов, а революция: от лат. “revolution”, т.е. переворот, коренное, качественное изменение, скачкообразный переход в развитии общества и последствия (деформация), затронувшие все слои общества и закрепившиеся в нем.

С когнитивной точки зрения мы можем констатировать расширение значения и сферы применимости слова «спасибо» или возникновение концептной натяжки, которая «как правило, оборачивается потерями в плане содержательной точности. В результате концептных натяжек потери с точки зрения конкретности реально не компенсируются за счет увеличения широты охвата, точнее, эти компенсации обманчивы» [15.].

Ставшая следствием деформации концепта «Благодарность» концептная натяжка отражается и в межъязыковой коммуникации. Ведь даже иностранцы в нашей стране одним из первых слов учат «спасибо», а мы — на английском, немецком- thank you, danke, что подтверждают примеры, взятые из различных современных двуязычных печатных и онлайн-словарей и разговорников немецкого языка. Например, выражение благодарности в современном русско-немецком разговорнике [16.]:

Анализ примеров показал, что и в межъязыковой коммуникации закрепилась лексема «спасибо» и ее производные. На наш взгляд, говорить или не говорить людям «спасибо», личное дело каждого, но все должны знать, какой смысл заложен в это слово и какой посыл он дает другому человеку, произнося его. Благовоспитанные люди говорили и говорят, – «благодарю», то есть,  делятся частью своего блага сами лично, а не кто-то за них отвечает добром на добро. Считается, что именно они и должны стать примером для молодого поколения. Тем более, что в произведениях русской литературы вплоть до 20 века практически ни у кого из авторов не употребляется искусственно навязанное, холодное «спасибо».

Библиографический список

1. Маслова В. А. Введение в когнитивную лингвистику // Электронный ресурс Интернет: http://spkurdyumov.ru/networks/vvedenie-v-kognitivnuyu-lingvistiku/
2. Бондарева Л. М. Языковая картина мира в ретроспективном дискурсе // Пелевинские чтения-2003. Межвуз. сб. науч. тр. Калининград, 2004. С. 175-180.
3. Черепанова О. А. Предисловие. К проблемам ретроспективной этнолингвистики // Культурная память в древнем и новом слове: Исследования и очерки. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. С.8.
4. Интернет-энциклопедия “Википедия” // Электронный ресурс Интернет: http://ru.wikipedia.org
5. Крылов Г. А. Этимологический словарь русского языка // Электронный ресурс Интернет: http://krylov.academic.ru
6. Говори «Спасибо» // Электронный ресурс Интернет: http://esttatjana.narod.ru/SPASIBO.htm
7. Das digitale Wörterbuch der deutschen Sprache // Электронный ресурс Интернет: http://www.dwds.de/?qu=danke
8. Речевой этикет в Российской империи // Электронный ресурс Интернет: http://masterok. livejournal. com/934832.html
9. Сухих И. Н. Три судьбы Михаила Зощенко // Малое собрание сочинений. СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2014. С. 5-42.
10. Что означает слово «Спасибо»? А точнее откуда оно взялось и каков его первоначальный смысл? // Электронный ресурс Интернет: http://otvet.mail.ru/question/10331277
11. Спасибо – «слово-паразит» // Электронный ресурс Интернет: http://www.perunica. ru/yazikoznanie/697-spasibo-slovo-parazit.html
12. Форум: Благодарность // Электронный ресурс Интернет: http://www.balazan.kz/forum/index.php?PAGE_NAME=read&FID=5&TID=79
13. «Спасибо» или «Благодарю» // Электронный ресурс Интернет: http://fizrazvitie.ru/2011/02/spasibo-blagodaru.html
14. Благодарите, а не спасибуйте // Электронный ресурс Интернет: http://rodonews.ru/news_1301253324.html
15. Энциклопедия «Фонд знаний «Ломоносов» ». Концептная натяжка // Электронный ресурс Интернет: http://www.lomonosov-fund. ru/enc/ru/encyclopedia:0127769
16. Современный русско-немецкий супер-разговорник / Авт.- сост. В. В. Бережная. М. : Эксмо, 2012. 320 с.

А.Н. Злобин

…Коль речи и слова поставишь без порядка,

И будет перевод твой некая загадка,

Которую никто не отгадает ввек;

То даром, что слова все точно ты нарек.

Когда переводить захочешь беспорочно,

Не то, —творцов мне дух яви и силу точно…

(А.П. Сумароков. Эпистола. 1747 г.)

Актуальность настоящей работы определяется важностью изучения когнитивных аспектов переводческой интерпретации исходного текста (ИТ), т.е. видения его глазами носителя другого языка и другой культуры, ведь обучение переводу, как справедливо отмечает западногерманский лингвист В. Виллс, должно заключаться не в интуитивном переводе учебных текстов, а в объяснении и усвоении переводческих процедур и приемов [10. С. 84].

Рассмотрение перевода как вторичной интерпретации текста в разнообразных ее аспектах в последнее время всё чаще оказывается в центре внимания современного переводоведения. Сложность заключается в том, что пока не существует осознанного понимания интерпретации в письменном переводе. В теории перевода мы встречаем такой прием как сложная альтернативная подстановка – дифференциация значений или поиск слова за пределами словарной статьи. При дифференциации имеет место интерпретация значений, направление которой задается контекстом, поэтому этот прием перевода требует от переводчика мастерства: контекстуального ассоциативного домысливания, учета «скольжения» исходного смысла слова [5. С. 31]. По сути, дифференциация это и есть интерпретация, только, как видим, представлена она довольно абстрактно и зыбко, что не исключает в переводческой практике случаев недомысливания и соскальзывания, следствием чего является ущербность переводческой интерпретации.

Как отмечают ученые-лингвисты последнее десятилетие развитие отече­ственного переводоведения ознаменовано распространением антропоцентрического подхода к пониманию переводческой дея­тельности, в том числе к процессу устного и письменного перевода. Утвердилось отношение к переводчику как к интерпретатору ис­ходного сообщения, подверженному влиянию определенного социокультурного кон­текста. Данный перенос внимания с языко­вой системы на речемыслительные и эври­стические процессы связан с быстрым развитием когнитивной науки, в центре внимания которой находятся способы нако­пления и использования знаний человеком, а также происходящие в его сознании мыс­лительные операции.

Понятие интерпретации с точки зрения когнитивных позиций имеет широкое и узкое толкования. В широком смысле этого слова интерпретация понимается как практически любая мыслительная операция, направленная на получение нового знания коллективного или индивидуального уровня, а различные функции человеческого мышления (схематизация, классификация, категоризация, генерализация, конкретизация и т.д.) – и есть суть интерпретации. Интерпретация в узком ее понимании – это языковая познавательная активность преимущественно отдельного индивида, раскрывающая в своих результатах его субъективное понимание объекта интерпретации [3. С. 11]. При этом применительно к теме нашего исследования важно подчеркнуть, что интерпретация как процесс вторичного познания избирает своим объектом не сам объективный мир, а знания о мире, именно то, как он репрезентирован в коллективном сознании.

Анализ специфики интерпретирующей функции человеческого сознания приводит к выводам, существенным с точки зрения исследования специфики интерпретации. Интерпретация как когнитивная активность: 1) структурирована; 2) опирается на существующие коллективные схемы знаний фреймы, скрипты, когнитивные модели и т.д., и потому непосредственно связана с познанием (когницией); и 3) ориентирована на концептуальную систему индивида (в нашем случае переводчика), т.е. индивидуальна, субъективна [3. С. 14].

С позиции когнитивного подхода перевод­ческая деятельность трактуется как слож­ный интеллектуальный процесс, характери­зующийся вариативностью и представляю­щий собой переработку поступающей ин­формации, ее сопоставление с накопленны­ми лингвистическими и экстралингвистическими знаниями.  Другими словами, перевод есть пересечение поступающей из контек­ста информации с внутренними знаниями переводчика. Отправной точкой в трактовке процесса перевода с позиции когнитивизма является тезис о том, что восприятие и по­нимание любых событий происходит не в вакууме, а в рамках сложных социальных и ситуативных контекстов. При переводе письменного текста следует отметить вторичность интерпретации, которая  проявляется в том, что источником знаний становится не сам мир и результаты его познания непосредственно переводчиком, а уже воспринятый, познанный кем-то (автором ИТ) и представленный в оригинале. Во-вторых, вторичность проявляется в необходимости интерпретации и представления этих знаний с помощью другого языка, который является частью другой культуры (частью технического или специального знания, возможно, другого мировоззрения). Отсюда получается вторичная интерпретация или реинтерпретация знаний, заключенных в ИТ, с учетом многих факторов, что и заставляет взглянуть на перевод как многоаспектную деятельность, основанную на взаимодействии разных типов знания как когнитивных контекстов осмысления содержания ИТ и представления его в ПТ [2. С. 17].  Как правило, это осмысление требует привлечения комплекса таких контекстов, принимающих формат когнитивной модели как единого знания. Разумеется, что перечень таких контекстов зависит от тематической области, содержания, жанра ИТ и т.д.

Таким образом, когнитивный подход к переводческой интерпретации способствует, с одной стороны, выявлению и обобщению недостатков межъязыкового перевода как простой (чисто интуитивной) интерпретации вербальных знаков посредством ПЯ. С другой стороны, он позволяет подвести под нее теоретическую базу, а именно типизированные схемы знаний (фреймы, скрипты, когнитивные модели) и тем самым структурировать интерпретацию как когнитивную активность переводчика, что правда не избавляет ее от известной доли субъективности. Благодаря этому представляется возможным задать определенные правила осуществления переводческой интерпретации, что релевантно, прежде всего, для начинающих переводчиков. Интерпретацию с опорой на когнитивные схемы знаний мы будем называть когнитивной интерпретацией.

В процессе перевода когнитивная система переводчика выступает основной инстанцией переработки информации и знаний, накапливаемых в процессе его профессиональной деятельности. Внимание когнитивистики в данном случае сосредоточено на изучении мыслительных операций переводчика, определяющих понимание, интерпретацию, выбор языковых средств и их применение при порождении ПТ. Неослабевающий интерес к проблемам когнитивной сущности перевода, выражающийся в научных изысканиях исследователей относительно представления когнитивных элементов переводческого процесса наряду с активным развитием когнитивного моделирования языка предопределили возможность научного поиска в области разработки когнитивной модели перевода, в основу которой положена мысль об оперировании фреймовыми структурами знаний.

При фреймовом моделировании переводческой интерпретации учитывается тот факт, что  содержательная структура текста может рассматриваться в трех разных измерениях: вертикальном, горизонтальном и глубинном. Вертикальную структуру текста создает его формально-тематическое содержание, начиная с общего замысла или темы текста, которая развертывается во все более мелких фрагментах текста: подтемах, субподтемах, микротемах, вплоть до отдельных суждений или же фреймах, субфреймах и микрофреймах  [7. С. 4]. Применение фреймов с учетом их двойственной природы: с одной стороны, как средства организации и инструмента познания, как концептуальной схемы для детализации процесса перевода, а с другой – как структуры (модели) для выявления реализации (воспроизведения) этой схемы непосредственно в переводе как вторичной интерпретации исходного текста будет способствовать максимальной экспликации содержательной стороны переводческой интерпретации.

Как правило, при концептуальном анализе предлагаются различные виды фреймов, ориентированные на конкретный материал. В нашем случае это процесс перевода и его составляющая переводческая интерпретация. Для ее представления используется акциональный динамический трансляционный фрейм (ТФ) [6. С. 70-71], с помощью которого возможно представление как переводчика, так и его деятельности, для нас прежде всего интерпретации сильных дробей ИТ с особого рода орнаментальной организацией средств текстопостроения и известной долей неопределенности смысла ИТ [4. С. 53].

Для преодоления нечеткости в представлении переводческой интерпретации, выявления скрытой за кажущейся хаотичностью системы и возможности ее изучения начинающими переводчиками нами строится фреймовая модель переводческой интерпретации. Поскольку переводчик является вторичной языковой личностью, он должен строго следовать авторской программе ИТ и воспринимать ее в разных измерениях: вертикальном, горизонтальном и глубинном, что укладывается в иерархическую структуру фрейма. Вершина фрейма представляет название ситуации, в нашем случае – это переводческая интерпретация. На верхнем уровне располагаются общие понятия, такие как объяснение, толкование, разъяснение смысла, значения чего-либо, перевыражение, индивидуальное привлечение внелингвистических данных, толкование ИТ и т.д. Узлы нижнего уровня (терминалы) не заполнены конкретными данными, задающими правила переводческой интерпретации, ее опоры на когнитивные схемы знаний с учетом специфики конкретного ИТ. Эти терминалы выступают в качестве субфреймов, содержащих знания о глубинных принципах организации переводческой интерпретации. Структура приведенного выше фрейма может быть представлена примерно в следующем виде:

Рис. 1 – Фрейм переводческой интерпретации

Терминалы фрейма заполняются конкретными данными в процессе его активации при интерпретации ИТ.

В дальнейшем на выборке разных по жанру примеров демонстрируется ущербность ненормированной переводческой интерпретации, осуществляемой чисто интуитивно, т.е. без опоры на когнитивные схемы знаний (фреймы), а также эксплицируются преимущества когнитивной интерпретации с опорой на когнитивные схемы знаний. Подчеркнем, что нормирование переводческой деятельности, как и нормирование переводческой интерпретации необходимо, поскольку ориентация на переводческие озарения, «вдохновения» и прочие иррациональные образования может оправдать низкое качество перевода. Кроме того, иррациональность не дает инструмента действия в разнообразных переводческих ситуациях. Мы исходим из того, что перевод – это наука и в этом качестве требует проработки всех своих сущностных аспектов (а интерпретация является одним из них) с целью не просто объяснить допущенные ошибки, но и, объясняя, задать рациональный способ деятельности [4. С. 28], в нашем случае переводческой интерпретации.

Обратимся непосредственно к выборке примеров из различных интерпретативных контекстов, алгоритм анализа которых описан нами выше. В интерпретативных контекстах или ИТ, построенных по программе «содержание», последнее определяется как линейная сумма предикаций текста, то, что переводчик понимает в нем, когда не встречает лексических и грамматических трудностей или то, что в тексте семантизируется и осваивается на уровне семантизирующего понимания [1. С. 15]. Подобные интерпретативные контексты мы относим к прагматическим текстам, среди которых и исследуемые нами публицистические тексты. Для критического анализа подобраны примеры из переводов публицистического жанра с международного конкурса переводчиков, а также из учебных переводов студентов нашего факультета.

Начнем с примеров из интервью с немецким «Prommi» или знаменитым режиссером и продюсером Рольфом Дейлом.

Как уже отмечалось выше, критический анализ примеров не сводится лишь к объяснению допущенных ошибок. Необходимо использовать предложенный нами рациональный способ переводческой интерпретации, т.е. когнитивной интерпретации с опорой на фреймы и с его помощью предложить оптимальный вариант перевода и тем самым продемонстрировать преимущества когнитивной интерпретации на практике.

Рассмотрим еще один пример ненормированной интерпретации. Результат ПТ — это заголовок публицистического текста, взятого нами из материалов международного конкурса переводчиков. Текст называется «Bohnen des Bösen». Участники конкурса перевели заголовок следующим образом:

В ИТ речь идет о мировом кризисе, причиной которого, как иронично считает автор, стало излишнее потребление кофе, так называемая кофемания. Рассматривая переводы, представленные выше, мы замечаем, что студенты-переводчики использовали прямую подстановку (буквальное понимание), которая привела к неясности (что подразумевали переводчики под «бобами зла»?). Вместо активной когнитивной деятельности, направленной на глубокое осмысление, понимание и перевыражение знания, содержащегося в ИТ, они лишь механически подставили единицы, не задумываясь о глубинном смысле заголовка, организующего восприятие всего текста. Опора на когнитивные схемы знаний позволяет активировать фрейм «Кофе» с глубинным микрофреймом «Кофемания» и тем самым интерпретировать заголовок как «Мировой кризис как побочный эффект глобальной кофемании», где зло интерпретируется как кризис.

Сложность интерпретации возрастает при работе с интерпретативными контекстами, построенными по программе «содержание + мозаика смыслов и идей», представленных художественными текстами. Смысл – это то, что подстраивается над содержанием. Переводчик может понять и передать смысл или нет. Следует отметить, что смыслы требуют для своего освоения, наряду с семантизирующим и когнитивным пониманием, и иных готовностей, а именно того, что Г.И. Богин называет «распредмечивающим» пониманием [1. С. 15], которое осуществляется на концептуальном уровне. Смыслы, подчеркивает Н. Л. Галеева, как правило, прямо не номинируются в тексте, они должны быть распредмечены, т.е. переведены из состояния опредмеченности в виде материальных знаков текста во вторично непредметное состояние в виде содержания, смыслов и идей [4. С.  37]. К сожалению, процедура интерпретации художественных текстов также ненормирована, что приводит к появлению ущербных интерпретаций с деформированным смыслом.

Для примера обратимся к выборке ИТ и ПТ из сборника рассказов «Schule des Vergessens» Элмара Шенкеля [8.  С. 22-23] в переводе на русский язык Елены Шевченко. Элмар Шенкель – профессор англистики, писатель и поэт с особым мировосприятием и мироощущением. Он относится к авторам с богатой фантазией, в его рассказах имеется известная доля неопределенности смысла текста, сопутствующая процессу понимания. Начнем с рассказа «Das Schützenfest» – «Праздник стрелков».

В приведенных примерах мы обнаруживаем, что содержание ИТ не раскрыто во всей полноте его семантического, эстетического и прагматического потенциалов. Переводчик задействовал только лингвистическую составляющую компетенции, хотя она представляет собой сложную многомерную категорию —  «Kompetenz ist die Gesamtheit aller Fähigkeiten, Fertigkeiten und Wissensbereichen (darunter Sprach-, Fach-, Allgemein- und Kulturwissen), welche im Rahmen des Translationsprozesses zum Tragen kommen» [9. С. 129–144]. Игнорирование внелингвистических данных и когнитивных схем знания привело к ущербности переводческой интерпретации выделенных нами фрагментов ИТ. Ниже дается вариант когнитивной (нормированной) переводческой интерпретации с опорой на фреймы как когнитивные схемы знаний с переводческим комментарием.

Сопоставление ИТ и ПТ показывает, что в действиях переводчика доминирует алгоритмический тип мышления (подстановка вместо единиц ИЯ единиц ПЯ) и он ограничивается интерпретацией содержания ИТ без опоры  на коллективные схемы знаний. Именно опора на коллективные схемы знаний, например, фреймы, позволяет структурировать интерпретацию как мыслительную операцию, где фрейм выступает как метаязык и метаструктура для ее изучения. Фрейм «Праздник» имеет иерархическую структуру, состоящую из узлов (терминалов) и связей между ними. Заполнение верхнего уровня фрейма — сценария «Праздник» позволяют интерпретировать его содержание как особый элемент в структуре социального времени. Главная функция праздника — социокультурная интеграция той или иной общности людей, поэтому вместо языковой следовало бы дать культурную интерпретацию.

Как известно, всякий праздник приносит с собой выходные (Брешь!), которые заполнены радостью и весельем (Счастливые воды!).  И, конечно же, репетируют не на мрачной площади (праздник!), а, скорее всего, после работы, т.е. вечером. На праздничное шествие выходят в праздничных костюмах, наряжаются, а не  превращаются «в марионеток, выряженных в жёлтое». Праздничное шествие возглавляет не петух, а возможно «король», самый нарядный и красивый (ср. королева бала), вместо «На его шлеме гигантской балконной пальмой раскачивался султан». Люди собираются постепенно, выражение лица у них радостное, возбужденное, а не «Потоки гостей вгрызались в пространство, как лава в захолустье» и «красные опухшие лица». На нижнем (глубинном) уровне находятся конкретные сведения (знания) о празднике стрелков, где нужно поразить деревянную мишень, а не странную птицу «Щепки (от которой)  брызнули во все стороны». С каждым народным праздником зачастую связаны какие-то поверья (поверье, что тот, кто найдет эту щепку, станет счастливым, но вот стоит ли так этому верить?) и здесь уже нужна философская интерпретация.

Итак, можно сделать вывод, что содержание проанализированных фрагментов ИТ переводчиком воспринимается и продуцируется лишь на поверхностном уровне понимания и не соотносится с конкретной ситуацией. ИТ понят частично вследствие отсутствия у переводчика необходимых языковых и фоновых знаний. «Translation ist immer kultureller Transfer. Ohne Kulturwissen ist professionelle Translation gar nicht möglich» [9. С. 39], и именно отсутствие культурной составляющей переводческой компетенции является причиной ущербной интерпретации, которая к тому же осуществляется без опоры на когнитивные схемы знаний.

В заключение отметим, что когнитивный подход к описанию процессуальных аспектов переводческой интерпретации с помощью фреймов, выступающих в качестве средства организации и инструмента познания, позволил вывести презентацию переводческой интерпретации на новый, более высокий объяснительный уровень, способствуя проникновению в ментальное пространство перевода и формализации мыследеятельности переводчика.

Список литературы

1. Богин Г. И. Схемы действий читателя при понимании текста / Г. И. Богин. – Калинин: КГУ. – 1989. – 86 с.
2. Болдырев Н. Н., Магировская О. В. Языковая репрезентация основных уровней познания. / Н. Н. Болдырев, О. В. Магировская // Вопр. когнитив. лингвистики. 2009. № 2. — С. 7– 16.
3. Болдырев Н. Н. Когнитивная специфика языковой интерпретации знаний // Вестник КазНУ Серия филологическая. 2011. №3. —  С. 11-18.
4. Галеева Н. Л. Основы деятельностной теории перевода / Н. Л. Галеева. – Тверь: ТГУ, 1997. – 80 с.
5. Дзенс Н.И. Теория и практика перевода: уч. пос. / Н.И. Дзенс, И.Р. Перевышина, В.А. Кошкаров. – СПб.: Антология, 2007. – 560 с.
6. Злобин А. Н. Перевод в когнитивном формате знания : монография / А. Н. Злобин ; — Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2012. – 152 с.
7. Минский М. Фреймы для представления знаний: пер с англ. / М. Минский.– М. : Энергия, 1979. – 152 с.
8. Шенкель Э. Школа забвения: Рассказы/Пер. с нем. Е. Шевченко. – Казань: Изд. «ДАС», 2002. – 100 с.
9. Scheller-Boltz D. Вы едете как сапожник! Der Irrtum der Translationsdidaktik – Warum fremdsprachliche Kompetenz für eine translatorische Tätigkeit nicht ausreicht? // Das Wort. Germanistisches Jahrbuch Russland 2009. – 129-144 S.
10. Wills, W. Kognition und Übersetzen: Zu Theorie und Praxis der menschlichen und der maschinellen Übersetzung, 1988.

http://www.spbstu.ru/upload/iblock/cc1/45.04.02.pdf