УДК

А.Н. Злобин

(Мордовский государственный университет,

г. Саранск)

 В статье рассматривается эрратологический аспект переводческой деятельности, связанный с определением, как качества перевода, так и оценки профессионального мастерства переводчика. Предлагаемое когнитивное переформатирование стратификации качественных показателей транслята позволяет представить их как многоаспектное знание матричного формата. Данный подход способствует избавлению от крайней субъективности при определении качества перевода и классификации ошибок переводчика  и способствует выработке объективных научных критериев оценки качества результатов перевода.

Ключевые слова: транслят, переводческая эрратология, качество перевода, номенклатура переводческих ошибок, когнитивное переформатирование, когнитивная матрица, знание концептуально сложного формата, объективные параметры оценки качества перевода.

A.Zlobin

(N.P. Ogarev Mordovia State University, Saransk)

AN IDEA OF POLYCODENESS OF THE TRANSLYAT QUALITY INDICATORS

Abstract. The article discusses the erratologic aspect of the translation practice. The said aspect is associated with the evaluation of translation quality and the translator’s professional skills. The present cognitive reformatting of stratifying the “translyat” qualitative indicators allows us to consider them as comprehensive knowledge of matrix format. This approach helps us to get rid of extreme subjectivity in evaluating the quality of translation and classifying the translator errors, and to develop objective scientific criteria for describing the quality of translation results.

Keywords: translyat; translation erratologiya; translation quality; the range of translation errors; cognitive reformatting; cognitive matrix; knowledge of  conceptually complex format; objective parameters for evaluating the quality of translation.

К определению качественных показателей транслята или результата перевода обращались в прошлом многие российские переводчики. Наиболее значимой, на наш взгляд, является написанная в 1747 г. знаменитая «Эпистола о русском языке» переводчика А.П. Сумарокова, в которой следует особо выделить следующие релевантные для результата перевода строки:

«… Посем скажу, какой похвален перевод:

Имеет в слоге всяк различие народ.
Что очень хорошо на языке французском,

То может в точности быть скаредно на русском.
Не мни, переводя, что склад в творце готов;Творец дарует мысль, но не дарует слов.
В спряжение речей его ты не вдавайся
И свойственно себе словами украшайся.
На что степень в степень последовать ему ?
Ступай лишь тем путем и область дай уму.
Ты сим, как твой творец письмом своим ни славен,
Достигнешь до него и будешь сам с ним равен.
Хотя перед тобой в три пуда лексикон,
Не мни, чтоб помощь дал тебе велику он,
Коль речи и слова поставишь без порядка,
И будет перевод твой некая загадка,
Которую никто не отгадает ввек;
То даром, что слова все точно ты нарек.
Когда переводить захочешь беспорочно,
Не то, — творцов мне дух яви и силу точно…» [1. ].

Их анализ показывает, что «результат перевода» (лат. «resultatus» отраженный),  является с одной стороны, итогом того, что получено по окончании (переводческой) деятельности, а с другой – показателем мастерства (в переводе) [2.  С. 690]. Например: «…И будет перевод твой некая загадка, которую никто не отгадает ввек; То даром, что слова все точно ты нарек…». Нетрудно убедиться в том, что данная А. П. Сумароковым оценка качественных показателей транслята носит весьма общий характер.

К сожалению, результат перевода – переведенный текст (ПТ) или транслят как одна из теоретико-переводческих универсалий [3.  С. 47] до сих пор не представлен среди основных аспектов переводоведения должным образом, с учетом многоаспектности знания о ПТ вообще и его оценке в частности. Хотя мы и находим здесь такой аспект, как «научная критика перевода», основным инструментом которой служит понятие эквивалентности (мера соответствия ПТ → исходному тексту (ИТ), применяемое к конкретным результатам перевода, тем не менее его явно недостаточно для оценки показателей мастерства или качества перевода. Кроме того, в нем в недостаточной мере учтена типология ПТ, например, по характеру соответствия ИТ и ПТ: вольный (свободный) перевод, интерпретация, адекватный перевод, точный (правильный) перевод, аутентичный перевод, заверенный перевод и по типу адекватности (воссозданию единства формы и содержания ИТ средствами другого языка) [4. С.13]; семантико-стилистически адекватный перевод, дезиративно-адекватный перевод [5.] или адекватный, эквивалентный, точный, буквальный, свободный перевод [6. С. 227].

Следствием такого подхода как к самому ПТ, так и его оценке, без должного учета их многоаспектности, является наличие «нерешенной проблемы по выработке объективных научных критериев оценки текстов» [3. С. 50]. Определение объективных параметров оценки качества перевода, справедливо отмечает Е. А. Княжева, осложняется еще и тем, что и перевод, и оценка качества перевода несвободны от влияния субъективных представлений переводящего и оценивающего субъектов о «правильном» переводе и этике переводческого труда. Таким образом, исследовательский интерес неизбежно смещается с объекта и результата на субъект речевой деятельности [7. С. 35], хотя, вполне очевидно, что в первую очередь оценке подлежит сам транслят.

Решению данной проблемы могло бы способствовать добавление к известным функциям критики перевода – улучшению качества перевода, формированию в обществе спроса на качественный перевод, использованию инструментария критики перевода в обучении переводчиков, еще и необходимости выработки стандартов качества перевода, которые бы использовались для экспертной работы переводчиков в различных сферах переводческой деятельности [8. С. 166].

Приведенные факты подтверждают насущную потребность в проведении когнитивного переформатирования данного аспекта переводоведения, представления его как знания концептуально-сложного формата, ведь показатели мастерства в переводе хотя и имеют градуальный характер, но, тем не менее, оцениваются не только по эквивалентности. При этом, наряду с указанными выше типами ПТ, следует учитывать еще и соответствие ПТ нормативным требованиям – норме переводческой речи, конвенциональной норме перевода, жанрово-стилистической норме, а также соответствие текста перевода тем задачам, для решения которых был осуществлен процесс перевода, т.е. прагматическую ценность перевода [6. С. 249]. В целях унификации терминологии вполне обоснованным представляется назвать этот аспект науки о переводе по аналогии с теорией процесса перевода «теория результата перевода». Поскольку любая, в том числе и переводческая, наука интересуется ошибками, в ней должны быть общая теория ошибок или эррология [9. С. 36-37] и частные теории ошибок, что предполагает интеграцию теории результата перевода с теорией ошибок.

Принимая во внимание многоаспектность знания о переводе и его оценке, можно говорить о том, что с помощью компонента «результат перевода» мы получаем доступ к многоаспектной частной когнитивной матрице (ЧКМ) «качество перевода», как многомерной системе взаимосвязанных когнитивных контекстов или областей (аспектов) концептуализации перевода, передающей многоаспектные знания об определенных концептуальных областях перевода различного уровня сложности, которые сами представляют собой многокомпонентные матрицы. Таким образом, общая и частная когнитивные матрицы могут рассматриваться как многомерные системы взаимосвязанных когнитивных контекстов, передающих многоаспектные знания об определенной области или многоаспектность того или иного знания соответственно. Частная когнитивная матрица перевода выступает на данном этапе как средство организации и инструмент познания результата перевода, как особая организация знания, составляющая необходимое предварительное условие нашей способности к пониманию тесно связанных между собой когнитивных контекстов или областей концептуализации перевода  [10. С. 99].

Подчеркнем, что «качество перевода в стратегическом плане является самым главным… именно хорошее качество перевода определяет его дальнейшее использование, срок его “жизни” и убережет заказчика, переводческую организацию, переводчика от возможных юридических и финансовых неприятностей в дальнейшем» [11. С. 4]. Альтернативный качеству термин «репрезентативность» перевода (т.е. перевод должен отражать лишь необходимую часть информации ИТ, для разных текстов разную) и предлагаемые критерии репрезентативности – отражение соответственно плана содержания, цели создания ИТ, его «тона» и авторского содержания [12. С.146-147] мы считаем неприемлемыми по причине невозможности их использования для практических целей из-за сужения до минимума показателей мастерства в переводе.

Поскольку проблема определения качественных показателей перевода носит глобальный характер, то она рассматривается переводчиками и переводоведами всех стран мира. Как известно, разработано и введено в действие несколько международных стандартов на перевод. Это проект европейского стандарта ICS 03.08.20, австрийский стандарт ICS 03.080.30, немецкий стандарт DIN EN 150038, международный стандарт ISO 12616 (терминография, ориентированная на перевод). Изучению этой проблемы посвящены различные национальные и международные конференции. О том, что качество перевода, как и сам перевод в целом, представляет собой поликодовое или многоаспектное знание, свидетельствует перечень аспектов в упомянутых выше стандартах. Среди них, к примеру, организационно-методические аспекты выполнения переводов (контроль за выполнением и редактированием перевода, терминологическая поддержка перевода, оформление перевода) и подбор компетентных     переводчиков и редакторов [11. С. 5]. Наряду с основными подходами к оценке (эквивалентность, адекватность, точность, вольность, буквализм, стратегия переводчика, норма, трансформация, соответствие), в рамках данных классификаций, безусловно, должны учитываться еще и аспекты, связанные как с определением качества внутритекстуальной когерентности транслята, так и с определением качества интертекстуальной когерентности между транслятом и ИТ [8. С. 168]. На повестке дня анализ современного программного обеспечения для контроля качества перевода и справочных ресурсов Интернет, к которым обращается переводчик на этапе редактирования перевода и т.д.

В связи с изложенным выше можно говорить о том, что качество перевода может получать свое осмысление к примеру в таких концептуальных областях, как «виды перевода», «типы ПТ», «сферы профессиональной коммуникации», «общие и специальные показатели мастерства в переводе», «автоматизированные средства контроля перевода», «ошибки переводчика» и др.

Как известно, переводческие ошибки совершаются бессознательно и их причины, как правило, следует искать в недостаточной образованности переводчика. Тем не менее, исследование феномена ошибки также требует многоаспектного подхода, включающего определение типа ошибки (ошибка содержания / ошибка формы), причины ошибки (недостаточная языковая компетенция / когнитивная база, недостаточное владение технологией перевода) и характера ошибки (ошибка системная / ошибка несистемная) [7.  С.  39].

Н. К. Гарбовский считает подобное расчлененное представление ошибок «продуктивным как для переводческой критики, т.е. объективной, насколько это возможно, оценки переводческого труда, так и для обучения переводу, когда необходимо найти причину каждой ошибки переводчика. Их причины хорошо известны: недостаточное владение языком оригинала и языком перевода, недостаток знаний переводчика о тех предметных ситуациях, о которых идет речь в исходном сообщении, невнимательное или пренебрежительное отношение к тексту оригинала, к идеям и индивидуальному стилю автора, а также многое другое» [13. С. 515]. Отсутствие подобного подхода в прошлом приводило к тому, что в течение продолжительного времени анализу и классификации подвергались только ошибки, допускаемые переводчиком на этапе собственно перевода, т.е. поиска соответствий и преобразования ИТ средствами ПЯ, а ошибки на уровне восприятия ИТ оставались неизученными, так как трансформационная модель перевода основывалась прежде всего на том, что ИТ переводчиком понят.

В настоящее время имеется множество типологий ошибок переводчика, где дается их расчлененное или многоаспектное представление. Так, например, Н. К. Гарбовский в своей типологии указывает не только тип ошибки, но и причину ее возникновения.

1. Ошибки понимания на уровне «знак – понятие». Данная ошибка имеет место, когда переводчик приписывает знакам не те понятия, которые они заключают в себе на самом деле.
2. Ошибки понимания на уровне «знак – сложное понятие», возникающие при расшифровке смыслов словосочетаний.
3. Ошибки понимания на уровне «знак – суждение», являющиеся результатом недостаточного внимания переводчика к синтаксической организации высказывания.
4. Ошибки понимания предметной ситуации, представляющие собой искажения на уровне описания ситуации по причине недостаточного когнитивного опыта переводчика [13. С. 516].

Нетрудно убедиться в том, что данная типология ошибок привязана к конкретному этапу перевода, главным образом к этапу понимания ИТ и, разумеется, не дает ответа на все вопросы, важные для практической деятельности как переводческих организаций, так и отдельных переводчиков, например, что такое переводческая ошибка, типы переводческих ошибок, сколько и какие ошибки допустимы в переводе (черновом, рабочем, для опубликования) или же в переводе не должно быть ни одной ошибки. Мы разделяем мнение исследователей перевода, которые считают, что «без решения этих проблем невозможно объективно оценивать претензии заказчика к качеству перевода и определить достойную оплату труда переводчика. Типология и “вес” переводческих ошибок играют также существенную роль при обучении переводу» [11. С. 5].

Указанные выше авторы предлагают свою классификацию переводческих ошибок, в которой сделана заявка на то, что она является универсальной, поскольку в ней описаны все группы нарушений с характеристикой категории нарушений, их сущности и характера, способствующие, по мнению разработчиков, применению данной системы оценки специалистами в практической работе переводческих организаций и при обучении переводу. Вместе с тем предложенное в указанных группах форматирование переводческих ошибок не является принципиально новым, а фактически в значительной степени повторяет уже известные подходы к классификации ошибок в переводе. Например, в первой группе ошибок – нарушения при передаче смысла, связанные с денотативным содержанием текста, прочитываются общеизвестные смысловые ошибки. Приведенные здесь же категории ошибок опущение, добавление и замена информации, неточная передача фактической и релятивной информации могут быть идентифицированы как вольность или буквализм. Во второй группе представлены нарушения, связанные с передачей стилистических характеристик  ИТ,  и, соответственно, нарушения в передаче функционально-стилевых или жанровых особенностей ИТ или, по В. Н. Комиссарову [6.], нарушение жанрово-стилистической нормы перевода. Калькирование оригинала – это опять же буквализм. Здесь же почему-то и нарушение узуса ПЯ или, по Л. К. Латышеву [14.], узуальные ошибки, хотя это уже, как говорится, из другой оперы, т.е. нарушение нормы переводческой речи. В третьей группе ошибок даны нарушения, связанные с передачей авторской оценки, т.е. вольность. В последнюю группу включены очевидные (а что есть неочевидные?) нарушения нормы и узуса ПЯ или все той же нормы переводческой речи [11. С. 32]. Что касается веса переводческих ошибок, то и здесь есть претензия на оригинальность: искажение и снижение точности, вместо искажения, неточности, неясности [14. С. 134].

Кроме того, за бортом данной номенклатуры переводческих ошибок остаются нарушения прагматической нормы перевода, например отсутствие прагматической адаптации, неправильное «включение» прагматического фильтра и т.д. В ней не учтены и ошибки, возникающие «при переводе с иностранного языка на родной, когда переводчик сталкивается не только с системой русского языка, над которой доминирует другая, но и с иной культурой, иным мировосприятием. Ошибки при переводе с родного языка на иностранный возникают, когда переводчику недостает знаний о всей системе выразительных средств переводящего языка [13. С. 515–516].

Таким образом, рассмотренная выше классификация переводческих ошибок не может претендовать на универсальную, так как в ней не в полной мере представлен характер переводческой ошибки как многоаспектного знания. Актуальность представления переводческой ошибки как знания концептуально-сложного формата возрастает в связи с планируемой аттестацией переводчиков экспертами Союза переводчиков России. К сожалению, в предложенном проекте оценки качества перевода для аттестации переводчиков переводческая ошибка также не представлена в полной мере с учетом характера перевода как многоаспектного знания, да и сама идентификация переводческих ошибок вряд ли совершенна (например: «плохой русский язык» / ср. нарушение норм переводческой речи).

Созданию единой типологии переводческих ошибок будет способствовать, на наш взгляд, их форматирование с помощью упомянутой выше когнитивной матрицы. Для этого мы выделяем в ЧКМ «качество перевода» концептуальную область «ошибки переводчика» как отдельную многокомпонентную частную когнитивную матрицу. При этом мы намеренно отказываемся от термина  «переводческая ошибка», поскольку он представляет ошибку как знание концептуально-простого формата, связывая ее только с процессом перевода. Термин «ошибки переводчика» дает возможность представить ошибки как многоаспектное знание, как знание концептуально-сложного формата, включить сюда, кроме буквализма, вольностей, искажений, неточностей и неясностей, и смысловые, и стилистические, и узуальные ошибки, и нарушения нормативных требований, и терминологические, и фразеологические, и культурологические ошибки и многие другие. Именно такую картину мы наблюдаем при разграничении общей и частной эрратологии (лингвистической эрратологии, лингводидактической эрратологии, переводческой эрратологии) и специальной эрратологии (например, рецептивной и экспрессивной эрратологии в рамках переводоведения) [9. С. 37].

Ядро ЧКМ «ошибки переводчика» так же как и качество перевода, получает осмысление в различных концептуальных областях, среди которых, к примеру, «виды перевода» (ошибки в устном и письменном переводе), «типы ПТ» (ошибки в свободном, точном, заверенном и других типах перевода), «сферы профессиональной коммуникации» (терминологические и конвенциональные ошибки) и многие другие компоненты, которые еще предстоит выделить и описать.

В заключение отметим, что когнитивное форматирование в данной сфере перевода позволит избавиться от крайней субъективности при определении качества транслята и классификации ошибок переводчика.

Библиографический cписок

1. Сумароков А.П. Эпистола о русском языке // Электронный ресурс Интернет: :http://rvb.ru/18vek/sumarokov/01text/01versus /06epistles/041.htm
2. Адамчик В. В. Новейший словарь иностранных слов и выражений. Минск : Соврем. литератор, 2007. 976 с.
3. Алексеева И. С. Введение в переводоведение : учеб. пособие для студентов филол. и лингв. фак. высш. учеб. заведений. СПб. : СПбГУ ; М. : Издат. центр «Академия», 2004. 352 с.
4. Нелюбин Л. Л. Толковый переводческий словарь. – 3-е изд., перераб. М. : Флинта : Наука, 2003. 320 с.
5. Паршин А. Н. Теория и практика перевода. М.: Рус. яз., 2000.161 с.
6. Комиссаров В. Н. Теория перевода (лингвистический аспект). М. : Высш. шк., 1990. 253 с.
7. Княжева Е. А. Болезни роста: теория и практика анализа переводческих ошибок // Проблемы теории, практики и дидактики перевода : сб. науч. тр. Сер. Язык. Культура. Коммуникация. Вып. 14, т. 1. Н. Новгород : НГЛУ им. Н. А. Добролюбова, 2011. С. 35–43.
8. Алексеева И. С. Текст и перевод. Вопросы теории. М. : Междунар. отношения, 2008. 184 с.
9. Шевнин А. Б. Переводческая эрратология как инструмент научного познания // Вестн. НГЛУ им. Н. А. Добролюбова. Вып. 5. Лингвистика и межкультурная коммуникация. Н. Новгород : НГЛУ им. Н. А. Добролюбова, 2009. С. 35– 39.
10. Злобин А. Н. Перевод в когнитивном формате знания. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2012. 152 с.
11. Бузаджи Д. М., Гусев В. В., Ланчиков В. К., Псурцев Д. В. Новый взгляд на классификацию переводческих ошибок. М. : ВЦП, 2009. 120 с.

12.Тюленев С. В. Теория перевода. М.: Гардарики, 2004. 336 с.

13. Гарбовский Н. К. Теория перевода. М. : Изд-во Моск. ун-та, 2004. 544 с.
14. Латышев Л. К. Перевод: проблемы теории, практики и методики преподавания. М. : Просвещение, 1988. 160 с.

А.Н. Злобин

Мордовский госуниверситет им. Н.П. Огарева, г. Саранск

Хотя «средство перевода», дает нам доступ к видам средств, а именно к основному средству «мыследеятельностному механизму переводчика» и вспомогательным средствам – двуязычным и многоязычным словарям, справочникам, стандартам и т.п. [Злобин 2006: 61-62], тем не менее, оно в явном виде не представлено среди основных аспектов переводоведения [см. Алексеева 2004: 48]. А ведь человеческий перевод, подчеркивает Л. Сальмон, возможен именно благодаря пока что еще не осознанным механизмам действия мозга [Сальмон 2004: 307]. Мозг – двигатель перевода, добавляет она, а перевод самая комплексная из всех умственных операций, состоящая из перекодирования понятийных структур мышления, выраженных на исходном естественном языке в знаковую систему языка перевода [Сальмон 2002: 443].

Как известно, работа основного средства перевода принципиально ненаблюдаема, о ней можно судить лишь косвенным образом, изучая ее результаты. По этой причине, считает В.Н. Комиссаров, суждения о переводческой компетенции, о том, как реально переводчик осуществляет перевод, какие проблемы и каким образом он решает их в процессе перевода, носили (и до сих пор носят), как правило, гипотетический характер. Изучение мыслительных операций переводчика в процессе перевода, как, впрочем, и изучение самого средства перевода, остается одним из наименее разработанных разделов современной теории перевода [Комиссаров 1999: 91].

Для того чтобы восполнить этот пробел в перечне основных аспектов переводоведения необходимо выйти на такой активно разрабатываемый в настоящее время аспект как переводоведение в рамках “brain sciences”, ставящий своей целью в том числе и приспособление преподавания к функционированию основного средства перевода – мозга студента.

Хотя, по словам Л. Сальмон, о нашем мозге мы действительно знаем еще мало, тем не менее, нейрофилософия и нейронауки идут вперед гигантскими шагами, и среди самых передовых теорий, все чаще и чаще подтверждаемых лабораторными данными, имеются концепции, принципиально важные для определения понятий процесса перевода и, следовательно, для изучения его механизмов, например, роли подсознания в процессе перевода [Сальмон 2002: 443]. Благодаря этому функционирование перевода в перспективе будет представлено не как чисто эмпирический и, зачастую, метафизический процесс, а как осознанная деятельность свободного разума, способного планомерно и поступательно получать искомый результат [Галеева 1997: 27], в нашем случае ПТ или транслят. Дальнейшая аспектуализация изучения основного средства перевода может осуществляться как в рамках мыследеятельностной онтологии перевода [там: же], так и в рамках сформировавшейся частной парадигмы научных знаний – когнитивной транслатологии, инкорпорирующей весь опыт развития переводческой мысли [Фесенко 2002: 3].

Вспомогательные средства перевода представлены в перечне основных аспектов переводоведения как «прикладное переводоведение», призванное обеспечивать непосредственную языковую практику. Его задачей является разработка разного рода пособий для переводчиков: толковых, одноязычных и двуязычных словарей, лингвострановедческих словарей и справочников переводчика [см. Алексеева 2004: 50]. Никоим образом, не умаляя их значение, следует все же констатировать, что за последнее время рабочее место переводчика и применяемые им технологии радикально изменились. Электронные словари практически вытеснили из кабинетов полки, заставленные бумажными лексиконами. Кроме того, благодаря внедрению специального программного обеспечения для переводчиков, позволяющего использовать ранее переведенные тексты, производительность труда увеличилась примерно на 40% [Шереминская 2008: 115-116].

Приведенные факты подтверждают необходимость выделения в аспекте «средство перевода» еще одного подаспекта, а именно «виды средств», который мы обозначаем как «инструментарий переводчика», дополняя его современными вспомогательными средствами перевода.

В настоящее время, благодаря новым технологиям, пишет А.О. Иванов, мы на достаточно близкое расстояние приблизились к осуществлению мечты переводчика о том, чтобы всю черновую работу (поиск эквивалентов в словарях, ввод текста перевода, проверка орфографии и стиля) выполняла бы умная машина, и теперь можем рассуждать об этом уже в практическом плане. Различные компьютерные программы, выполняющие большую часть работы переводчика, стали реальностью. Причем, каждая из них является вспомогательным средством для выполнения определенных функций. Так, например, электронные словари облегчают поиск словарного эквивалента, его проверку и перенос в текст перевода, сокращая время на эти операции до секунд. Программы обработки терминологии сделали возможным автоматическое извлечение терминов из оригинала или из параллельных текстов на двух языках и создание переводчиком собственных терминологических баз данных и словарей. Программы машинного перевода за считанные секунды переводят текст с полным сохранением форматирования. Программы контроля качества дают возможность автоматического контроля унифицированности употребления терминологии [см. Иванов 2005: 131].

Особо следует сказать о накопителях переводов – программах для переводчиков, практические навыки работы с которыми дают переводчику после окончания вуза шансы на получение работы в переводческой фирме. Многие переводческие агентства для повышения скорости приобретают специальное программное обеспечение категории Translation Memory ™. Среди них TRADOS Translation Workbench, Déja Vu фирмы Atril, IBM Translation Manager, Star Transit и SDLX [Робинсон 2005: 37].

Фактически «автоматизированный инструментарий переводчика» включает целый набор программ, в том числе и ТМ-инструментарий, или программный комплекс, который в сочетании с общими и специальными электронными словарями, электронными энциклопедиями, а также переводческими ресурсами Интернета хотя и облегчает работу переводчика, но вместе с тем требует от него огромной подготовительной работы и тем самым наличия дополнительных знаний.

Вполне понятно, что из-за высокой стоимости новейших технологий перевода их приобретение отдельными переводческими фирмами, переводческими факультетами и, тем более, отдельным переводчиком пока проблематично. Тем не менее, модернизация в сфере вспомогательных средств перевода продолжается и поэтому необходимо форматирование аккумулируемых здесь знаний, представляющих собой опять же многоаспектные знания матричного формата, которые имеют выход как в дидактику перевода, в частности, например, в работу с текстами в электронной форме, так и в медийную педагогику в целом.

Как известно, задача медийной педагогики создавать учебную среду и пространство, в нашем случае новую культуру обучения переводу, где обеспечивается развитие медийной компетенции как ключевой квалификации для участия в межъязыковой коммуникации [см. Злобин, Шалашова 2004: 8]. Современный перевод – это целая команда специалистов, вооруженных самыми современными видами средств перевода (техникой и программным обеспечением), но лишь в контексте новой культуры обучения переводу они приобретают качество новых инструментов, которые способны создать многочисленные возможности для дифференцированной, мотивированной, творческой, новой учебы переводу как многоаспектному знанию.

ЛИТЕРАТУРА

1. Злобин А.Н. Культурный концепт «перевод» в доантичном ретроспективном дискурсе / А.Н. Злобин. – Саранск: Изд-во Морд. ГУ, 2006. — 80 с.
2. Алексеева И.С. Введение в переводоведение: Уч. пос. для студ. филол. и лингв. фак. высш. уч. зав. / И.С. Алексеева. – СПб.: Филол. фак. СПбГУ; М.: Изд. центр «Академия», 2004. – 352 с.
3. Сальмон Л. О подсознательном в процессе перевода // Университетское переводоведение. Вып. 5. Мат-лы V Межд. науч. конф. переводоведению «Федоровские чтения» 23-25 окт. 2003 г. – Спб.: Филол. фак. СПбГУ, 2004. – С. 302-319.
4. Сальмон Л. О перспективах развития переводоведения в рамках новейших научных направлений // Университетское переводоведение. Вып. 3: Мат-лы III межд. науч. конф. по переводоведению “Федоровские чтения”, 26-28 окт. 2001 г. – СПб., 2002. – С. 436-449.
5. Комиссаров В.Н. Общая теория перевода. / В.Н. Комиссаров — М.: ЧеРо, 1999. – 136 с.
6. Галеева Н.Л. Основы деятельностной теории перевода. / Н.Л. Галеева. — Тверь, ТГУ, 1997. – 80 с.
7. Фесенко Т.А. Специфика национального культурного пространства в зеркале перевода: Уч. пос. / Т.А. Фесенко. – Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2002. – 228 с.
8. Шереминская Л.Г. Настольная книга переводчика / Л.Г. Шереминская. – Ростов Н/Д: Феникс, 2008. – 252 с.
9. Иванов А.О. Современные информационные технологии и перевод // Университетское переводоведение. Вып. 6. Мат-лы VI Межд. науч. конф. по переводоведению «Федоровские чтения» 21-23 окт. 2004 г. – Спб.: Филол. фак. СПбГУ, 2005. – С. 130-144.
10. Робинсон Д. Как стать переводчиком: введение в теорию и практику перевода /Пер. с англ./ Р. Робинсон. – М.: КУДИЦ-ОБРАЗ, 2005.–304 с.
11. Злобин А.Н. Новые информационные технологии в преподавании иностранных языков: Мультимедиа. /Уч. пос./ А.Н. Злобин, Т.А. Шалашова. – Саранск: МГУ им. Н.П. Огарева, 2004. – 72 с.