Фото: 3910743/Pixabay
Организаторы 18-го петербургского конкурса молодых переводчиков недовольны качеством подготовки участников. Что привлекло их внимание?
«Создается впечатление, что мы начинаем пожинать плоды ЕГЭ и болонской системы образования», — резюмировал председатель оргкомитета конкурса член правления Союза переводчиков России Павел Брук.
Дело не в ЕГЭ по иностранному языку — его только собираются делать обязательным. Проблема шире.
Конкурс молодых переводчиков, формально петербургский, за 18 лет стал неформально международным: работы присылают не только со всей России, но и из ближнего и дальнего зарубежья. В конкурсе несколько языковых номинаций, внутри них — дополнительные, выбирай любую: перевод специального текста (например, инструкции или патента), художественной прозы, поэзии.
«Молодые переводчики» — это те, кому до тридцати. Два года назад этот рубеж перешагнула Мария Шалаева, учительница французского языка сельской школы Воронежской области. У нее полтора десятка дипломов едва ли не во всех языковых разделах, за переводы инструкций, стихов, художественной прозы… Больше таких звезд не появлялось.
Конечно, и в этом году призеры есть: 30 человек, среди них больше всего петербуржцев. Кто-то, переводя немецкую поэзию, осилил «силлабо-тонику с примесью дольника»; комиссия отметила переводы с чешского. Но, например,«английский провалился полностью», констатировало жюри.
Английский изучают, кажется, в каждой, даже не «английской», школе. Он обязателен во всех вузах. Но перевод технической документации (от точности которого жизнь может зависеть) не удался никому. И члены жюри переживали не столько за английский, сколько за русский язык. «Ни один участник не представил грамотный текст перевода в соответствии с нормами русского литературного языка» — это из протокола конкурсной комиссии.
Вот, например, из перевода руководства по эксплуатации буровых насосов: «…поспособствовать предотвращению ухудшения»; «насосы… следует держать надземно с целью избегания потенциальных проблем».
Англичанину Ивлину Во с фрагментом его «Возвращения в Брайдсхед» и американке Маргарет Митчелл с «Унесенными ветром» тоже досталось. Некоторые конкурсанты чуток сплагиатили из официальных переводов, кому-то помог Гугл-переводчик.
Немцам, представителям гейдельбергского романтизма Клеменсу Брентано и Ахиму фон Арниму, повезло больше. Но вот в переводах немецкого текста по археологии жюри насчитало «наименьшее количество грубых ошибок — 5, наибольшее — 34».
В «испанском» разделе (этот язык родной для полумиллиарда человек) — ни одного призового места. Во «французском» небрежных работ меньше, но жюри подозревает, что просто очень немногие рискнули взяться за переписку двух естествоиспытателей XIX века. Они мало того что по-французски писали, так еще и про физические процессы.
— Ощущение безвыходности, что ли. Паники, — признается Павел Брук, сам эксперт в научно-техническом переводе.
Участники конкурса — студенты или выпускники (давние и недавние) 40 с лишним университетов и институтов России. Получается, что «учебные заведения не готовят студентов-переводчиков к профессиональной деятельности в интересах реальной экономики страны». Это тоже из протокола комиссии. Как говорит Павел Брук, в российских вузах, за исключением ведущих, «на переводчиков» массово учат не ученые-лингвисты и не переводчики-практики, а учителя английского, а это совсем другая профессия.
Такова одна причина нерадостных результатов не просто конкурса, а, видимо, состояния переводческого дела вообще. Вторая (на ней сходятся многие эксперты) — ЕГЭ. И вовсе не по иностранному языку, а «в принципе».
«Натаскивать на тесты — это одно, прививать эрудицию — совсем другое», — комментирует Павел Брук. Комиссия увидела в большинстве работ не только «переводческую беспомощность и небрежность», но и «отсутствие общего культурного и исторического кругозора», что тревожит гораздо сильнее.
Одно дело, если не можешь перевести технический текст про кислотность среды; другое — если не можешь перевести, потому что не понимаешь, что это за pH, пэ аш, какое-то. «Ощущение, что нынешняя система образования растит людей другого склада, — говорит Павел Брук. — Одно из качеств общей культуры — это желание разобраться, если ты чего-то не понимаешь. Сейчас я этого желания не вижу».
Эксперты полагают, что эта прискорбная черта свойственна всем странам, где образование строится по болонской системе: она, как уверяют критики, и вправду обеспечила более широкий доступ к высшему образованию, но за счет драматичного снижения его качества. То есть проблема не российская, а как минимум европейская. Но это так себе утешение.
Призеры Sensum de Sensu-2018:
Английский:
2-е место — Александра Хорозова (Новосибирск),
3-е место — Яна Калинина (СПб).
Французский:
2-е место — Алена Полякова (Нижний Новгород),
3-е место — Елизавета Акимова (Москва), Антон Басов (Москва), Юлия Пугаченкова (СПб).
Немецкий:
1-е место — Полина Кондратенко (СПб),
2-е место — Елена Маврина (СПб), Анастасия Манец (Украина, Харьков), Ирина Нефедова (Москва),
3-е место — Полина Пархоменко (Казань), Анастасия Трушина (Пенза).
Чешский:
1-е место — Кирилл Попов (Чехия, Карловы Вары),
2-е место — Мария Крехалева (Архангельская обл.),
3-е место — Мария Карпущенко (СПб).
Материал был опубликован в газете под № 088 (6197) от 21.05.2018 под заголовком «Небывало широкий диапазон ошибок».
18 июня, 2018 
mrospr 
